Орел в песках. Саймон Скэрроу

– Лонгина.

      Флориан нахмурился.

      – Мои источники в Антиохии ничего не сообщали о Лонгине. Ничего подозрительного. Я встречался с ним несколько раз. Честно говоря, слабо верится. Он чересчур осторожен, чтобы выступить самостоятельно.

      Макрон улыбнулся.

      – Кто угодно поверит в свои силы, имея под своим началом три, а тем более – четыре легиона. Такая мощь любого толкнет на подвиги.

      – Однако не любого повернет против целой империи, – возразил Флориан.

      Катон кивнул.

      – Верно – в нашей ситуации. А вдруг императору придется усилить область новыми легионами? Чтобы не только противостоять парфянской угрозе, но и подавить мятеж здесь, в Иудее?

      – У нас нет никакого мятежа!

      – Пока нет. Зато есть множество зловещих признаков – ты и сам об этом докладывал. Для начала бунта нужно немногое. Что было, когда Калигула велел поставить свою статую в Иерусалиме? Если бы его не убили еще до начала работ, все местные восстали бы против Рима. Сколько легионов потребовалось бы, чтобы подавить восстание? Еще три? Или четыре? Вдобавок к сирийским легионам получилось бы, по крайней мере, семь. Имея в руках такие силы, любой задумался бы о притязаниях на трон. Разве нет?

      Последовало долгое молчание – Флориан обдумывал слова Катона и потом взглянул прямо в глаза молодого центуриона:

      – Ты полагаешь, Лонгин в самом деле спровоцирует такой мятеж? Чтобы получить в свое распоряжение новые легионы?

      Катон пожал плечами.

      – Может, да. Может, нет. Я не знаю. Скажем так: этих рассуждений хватило Нарциссу, чтобы прислать нас сюда для расследования.

      – Глупость какая! Мятеж приведет к гибели тысяч… десятков тысяч людей! Если Лонгин двинет легионы на Рим, то восточные провинции останутся беззащитными.

      – И парфяне объявятся тут в мгновение ока, – хмыкнул Макрон и тут же, извиняясь, поднял вверх руки, когда оба собеседника повернулись к нему с сердитым выражением.

      Катон откашлялся.

      – Верно. Но Лонгин играл бы по высшей ставке. И охотно пожертвовал бы восточными провинциями, если бы мог стать императором.

      – Если бы он хотел этого, – ответил Флориан. – Честно говоря, это очень большое «если».

      – Да, – согласился Катон. – Однако и такую возможность надо рассматривать всерьез. Нарцисс не желает рисковать.

      – Прошу прощения, мой юный друг, Нарцисс каждой тени пугается.

      Катон пожал плечами.

      – От Лонгина можно ждать всего.

      – Пока нет мятежа, он не получит легионы, а без легионов он ничего не сможет сделать.

      – Значит, ему нужен мятеж. И, весьма кстати для Лонгина, здесь, в Иудее, есть некто, кто поклялся поднять восстание.

      – Ты о ком?

      – Есть здесь такой Баннус Ханаанский. Наверняка ты о нем слышал.

      – Конечно. Мелкий бандит. Обосновался в горах к востоку от реки Иордан. Нападает на селения и путников в долине, а изредка – на богатые имения и на караваны, идущие в Декаполис. Но он не представляет серьезной угрозы.

      – Правда?

      – У