Небесные очи. Татьяна Тронина

или, там, героического...

      Аля несколько минут еще лежала в постели, раздавленная мрачными мыслями, но потом все-таки заставила себя подняться.

      В доме было тихо. Даже бабушка куда-то «усвистала» (ее собственное выражение). Наверное, к своей подруге Анфисе Тимофеевне.

      Аля умылась, оделась и вышла из дома. Оставаться одной в квартире было невыносимо. Надо было идти, что-то делать, двигаться, двигаться... И Аля пошла – куда глаза глядят.

      Весь проспект был запружен людьми. Толпа двигалась в двух направлениях – на запад шли воинские части и отряды народного ополчения, в обратную сторону – беженцы.

      К беженцам Аля привыкла – они появились в городе давно, с первых дней войны. Шли издалека, от границы.

      Потом появились беженцы из пригородов – колпинцы, детскосельцы... Не по-городскому загорелые, не по-городскому одетые... Пыльные, грязные, злые. С сумками, тележками, плачущими детьми и мрачными старухами, которые едва передвигали от усталости ноги.

      Сейчас же шли те, кто жил на окраине Ленинграда.

      – Фашист проклятый! Будь ты проклят, проклят, проклят во веки веков...

      – Мамаша, да тише вы, и так сердце не на месте... – донеслось до Али.

      Лавируя среди людей, она упорно двигалась вперед. Уши невольно ловили обрывки фраз.

      – ...они уже Шлиссельбург захватили, слышали?...

      – Ничего, Ленинград выстоит!

      – У меня два брата в ополчении.

      – У меня муж.

      – У меня тоже муж.

      – У меня муж и сын. Я к Ксении[1] недавно ходила, записочку оставила... – это уже негромко, почти шепотом. – Помоги, написала, нам, святая! Чтобы муж и сыночек живы остались...

      – Нельзя так! Чтобы двое сразу... Так не бывает, так не будет, – упрямо забубнил кто-то в ответ. – Больно жирно, мамаша.

      – Ну пусть хоть сын... Хоть он один! – со страстным отчаянием воскликнул женский голос. – Сыночка мой, единственный!..

      Очень много говорили о диверсантах.

      – Их немец специально к нам засылает...

      – Наших вербуют.

      – Бывают же такие сволочи!

      – Ага, еще как бывают... Для таких Родины нет. Они фашистам показывают, где у нас всякие важные объекты находятся.

      – Да как, как показывают?!

      – А очень просто. Ракеты пускают!

      Аля наконец выбралась из толпы, свернув в тихую улочку. Долго шла между старинными, нависающими над головой домами.

      В подворотне залаяла собака. Аля испугалась и снова свернула. Теперь она не знала, где находится, и шла наугад. Болели ноги, и было довольно жарко – «бабье лето» как-никак.

      В пыльном маленьком сквере села на лавочку, спрятавшуюся под кустами боярышника. Было очень тихо – словно повымерли все.

      А потом Аля услышала чьи-то шаги. Она повернула голову, и увидела молодого мужчину в сером костюме и теннисных туфлях.

      Мужчина был коротко стрижен, бледен, и даже довольно симпатичен – невольно отметила Аля. Отметила, и тут же принялась мысленно ругать себя

1

Ксения – имеется в виду Ксения Петербуржская, русская православная святая, похороненная на Смоленском кладбище.