Небесные очи. Татьяна Тронина

так давно не видела собственного тела, что не узнавала себя. Это – она? Эти кости в прозрачной оболочке – она?!.

      Но вокруг двигались такие же тощие, костлявые тела с пустыми мешочками кожи на груди... Женщины говорили, смеялись над собственной худобой. И Аля тоже засмеялась – в первый раз после начала войны.

      ...Она вернулась в квартиру Мити отмытая, с хрустящими от чистоты короткими волосами, переоделась в платье, оставшееся от какой-то Митиной родственницы, и принялась за уборку. Солнце пробивалось сквозь пыльные, серые, заклеенные бумажными полосками окна. «Эх, помыть бы их сейчас, быстренько...»

      Аля пошла на кухню за ведром.

      Там стоял какой-то мужчина, к ней спиной – доставал с полки чайник.

      – Добрый день, – сказала Аля.

      – Что? – человек обернулся, и внезапно Аля узнала в нем Артура. Артура?.. Артур – Митин сосед?..

      Тот самый Артур?..

      Аля стояла, окаменев, прижав руки к груди, во все глаза глядя на мужчину. Он или не он? Ну да, конечно он, какие могут быть сомнения... Эти рысьи глаза, эта улыбка!

      Мужчина смотрел на нее с недоумением, потом что-то дрогнуло в его лице.

      – Аля? Вы – Аля? А я не сразу узнал... Ох, какие ж у вас были замечательные косы, Аля! – добродушно произнес Артур и принялся в энергичном рукопожатии трясти ее ладонь. – Здравствуйте, Аля. Вот и свиделись! Такая жизнь, проклятая война... Митька говорил, что у него подопечная есть, но я даже не подозревал, что это именно вы, Аля...

      Аля не в силах была и слова произнести. Стояла и смотрела на Артура.

      «Почему он улыбается? Почему он так мне обрадовался? Ах, да, он ведь не знает, что я за ним тогда следила! Он не знает, что я его подозреваю... – роились мысли в ее голове. – Он не должен знать, что я его подозреваю! Что делать, что делать?»

      – Аля, с вами все в порядке?

      – Нет, – прошептала Аля. Вероятно, от слабости и шока она на миг сошла с ума, потому что в следующее мгновение сказала: – Артур... это вы посылали сигналы фашистам? Тогда, в начале осени...

      Они были одни в доме. Он был сильней, больше, взрослей. Он мог задушить ее. Зачем ему такая опасная свидетельница?.. Свернуть ей шею, точно цыпленку! Задушить и уйти. Никто бы и не догадался – еще одна жертва блокады валяется на полу, в пустой квартире!

      Артур стоял и смотрел на Алю. И думал.

      О чем он думал? Господи, если б знать, что скрывается за его рысьим взглядом, какие намерения...

      Аля попятилась назад, схватила утюг с чьего-то стола – закоптелый, черный, тяжелый, которым не пользовались, наверное, с начала войны.

      – Аля?

      – Не подходи ко мне!

      – Аля!

      – Убью... Ты предатель, диверсант, немецкий шпион... Признавайся!

      – Аля... – он вдруг засмеялся – тихо, печально. Его смех был больше похож на плач. – Ты – тоже? Видно, все в этом городе сошли с ума, в любом подозревают шпиона...

      – Ты – не любой. Я шла за тобой. Тогда, помнишь? Была тревога, но ты не стал прятаться в убежище, ты сбежал! – задыхаясь, произнесла она, едва удерживая обеими руками утюг. – А потом я увидела зеленые