Как много знают женщины. Повести, рассказы, сказки, пьесы. Людмила Петрушевская

ее. Вон, смотри, целенькое место.

      Прыгнули вдвоем.

      Опять прыжок.

      Переступили еще несколько.

      Асфальт был буквально весь в трещинах. Как сухая глина.

      На цыпочках, мелко переступая, ходом коня, оглядываясь, прыжками и перескоками они достигли троллейбусной остановки.

      Сели в транспорт.

      Надо было ехать две остановки.

      – Ой, у меня тоже в детстве так было, – оживленно говорила мама, – я тебе расскажу про это. Я читала книжку. Это один польский врач написал. Она называется «Ритм жизни». Кемпиньски его фамилия.

      Он слушал невнимательно.

      – Понимаешь, он много страдал. Он все испытал, он сидел в немецком концлагере. Потом он руководил клиникой. А потом он начал умирать от почек. Лежал в своей больнице и писал последние два года своей жизни книги. Одна называется «Страх». Вот та, о которой я говорю, это «Ритм жизни».

      Мальчик смотрел себе под ноги и иронически улыбался. Он как бы говорил: «Вот сейчас смотрите, что будет».

      – Вот я сейчас разгадаю, о чем ты думаешь, когда не хочешь наступать на трещины.

      Он взглянул на нее своими маленькими больными глазами.

      – Ты думаешь что? Что если ты попадешь ногой на трещину, то мама умрет.

      Он подумал и кивнул. Он не смутился, хотя это была его тайна. Сейчас он был занят своим ближайшим будущим.

      – Знаешь, – продолжала она, – я тоже всегда так думала, что мама умрет, если я буду наступать на трещины. Я тоже в детстве была такая! И очень многие дети так думают!

      Он отвернулся. Ничто не могло его утешить.

      Сошли с троллейбуса, попрыгали по асфальту, испещренному зигзагами, молниями, ущельями и провалами. Семенили, делали широкие шаги.

      Собственно, это было нарушением всех законов – ведь тайна требовала, чтобы никто не знал, почему нельзя наступать на трещины. А тут мама сама, живая, и она тоже прыгает. Мальчик был сбит с толку. Цель ритуала ускользала, становилась пустой игрой. Посторонний не имел права вмешиваться в порядок действий!

      Мама это делала, как бы соглашаясь с ребенком: хочешь так – будем делать так.

      И попирала все основы жизни! Это было не ее дело.

      Прыгать через трещины – это серьезное занятие, это единственное спасение, но смысл его уходил, если посторонний тоже принимал в нем участие. А уж тем более мама, которой было все посвящено.

      Мальчик чувствовал себя обманутым. Он прыгал как по принуждению. Как взрослый, который вынужден играть с маленькими и повторять их движения. Ему уже это начинало надоедать.

      – Опоздаем, – вдруг сказал он, остановившись.

      – Ну и ничего! Дошли же! Наша главная задача – оказаться в школе и не пропускать уроков, так? И мы добрались почти что. Давай прыгай.

      Он не двигался. Он покачивал головой, как бы сомневаясь, есть ли смысл в этих прыжках.

      – Вон туда. Прыгай!

      Он шагнул.

      Впереди были школьные двери. Возможно, что в окно могли его увидеть. Он шагнул еще раз, еще.

      – Ты иди вперед, иди. Ну пока. Опоздал не страшно, на пять минут.

      Она остановилась, повернула и зашла за киоск.

      Когда