Как много знают женщины. Повести, рассказы, сказки, пьесы. Людмила Петрушевская

Потом вызывают других дежурных…

      – Что, бьют?

      – Иногда.

      – Часто?

      – Каждый день.

      Так. Не давать ходу этому ужасу. Не воспринимать его! Как будто ничего нет.

      Лучшая защита ребенка – это нападение на него.

      – А ты почему опаздываешь? Ты же вовремя выходишь! У нас с тобой было все рассчитано! Ты сам виноват! Нечего на ребят сваливать! Они, конечно, будут издеваться, если каждый день ты опаздываешь!

      – Я… Я говорил. Я больше не могу ходить.

      – Выдумал. Чтобы оправдать опоздание. Я все поняла!

      – Не могу.

      – Всё, всё. Завтра мы поедем с тобой, я послежу, как ты идешь. Спи.

      Он взял ее руку и беспомощно поцеловал. Губы сухие, как корка.

      Она вышла, оставив дверь приоткрытой. В коридоре по заведенному порядку горел свет (чтобы им не было страшно).

      Через час он начал страшно орать, не просыпаясь. Какой-то леденящий душу звериный вой.

      Она его разбудила, дала попить воды, прижала к себе.

      Лиза лежала тихо.

      Что-то случилось ужасное.

      Мальчик был средним ребенком в семье. Существовал уже печальный опыт со старшим мальчиком в школах. Приходилось ходить на родительские собрания и отвечать учительницам. Ребенка ненавидели. Его старались сбагрить, и дело докатилось до рабочего района и самой отпетой школы. Нигде не было спасу. Били, обижали, обвиняли (так виделось матери). Но он безропотно таскался туда, где его ожидали эти муки. Драться так и не научился. Не умел отметелить. Учителя обвиняли его, как ни странно, в том, что он слишком умный, видите ли. Старший тоже ходил в музыкальную школу, только по классу виолончели. Вот там его очень любили и прочили ему блестящее будущее. Туда он ездил охотно со своей бандурой, в толпе на троллейбусе. Справлялся сам. В конце концов как-то научился ладить с одноклассниками. Похоже было, что школьные бандиты его не очень терзали. Как-то он даже похвастался, что по чужим дворам может ходить безнаказанно, он знает таких людей, только назови имя, и т. д.

      Но на это ушли годы. Чужак, чужак он был.

      Была надежда, что и этот справится.

      Младшего ведь тоже очень любили в музыкалке, у него тоже был абсолютный слух, артистизм и тэ дэ. Только лень. И этот конфликт с сольфеджио…

      Маленькая брякала на пианино, пребывая пока в нулевке.

      Утром (а уже была почти что весна, так что рассвело) все поднялись, старший уехал сам, маленькую повез отец, а мать с ребенком поехала избывать его маршрут.

      Прошли полтора км до метро более-менее сносно. Спустились в метро. Вышли на Лубянке. Подождали маршрутку. Сели. Она все время хотела сказать: «Вот видишь? Все ты можешь. Но не хочешь же ты, чтобы я тебя как маленького возила?» Но она молчала.

      – Ну вот. Успеваем. Видишь? – воскликнула она, когда они вышли из маршрутного такси. Надо было немного пройти и сесть на троллейбус.

      – Ну и вот. Видишь? – повторила она, оборачиваясь к ребенку. Она уже немного ушла вперед.

      Остановилась, застыла.

      Мальчик стоял на месте, как-то тайно, про себя, легкомысленно и преступно улыбаясь. Как пойманный вор. Встречные прохожие внимательно