Прекрасна и очень опасна. Елена Арсеньева

берется и куда девается? Как уже говорилось, Сергей был Лиде сводным братом: Николай Погодин женился на Марии Вересовой, будучи вдовцом с семилетним сыном. Маша три года воспитывала Сережку как родного, потом родила дочку Лидочку. Когда той было шесть, а Сереже, стало быть, шестнадцать, родители погибли – уехали отдыхать в Грузию и во время экскурсии по Военно-Грузинской дороге попали под лавину.

      На дворе стоял 1976 год. Николай Погодин хорошо зарабатывал – он был ведущим инженером на военном заводе, а начинал вообще в Магадане, где в те советские времена платили бешеные деньги. Поэтому у сирот остались квартира, машина, очень неплохие сбережения. Мгновенно повзрослевший Сергей вызвал из деревни тетку – сестру отца – и поручил ей Лиду. Тетя Сима поворчала, конечно, что придется бросить хозяйство, но детей она очень любила, поэтому смирилась с тем, что превратилась из деревенской жительницы в городскую дачницу. Под ее ласковым приглядом, не больно-то стесненные в средствах (обоим до совершеннолетия полагались пенсии за погибших родителей, да и отцовы сберкнижки позволяли стоять на земле уверенно, деревенский огород обеспечивал их продуктами), ребята окончили школу, занимаясь, чем хотели: Сергей – баскетболом, плаванием и стрельбой; Лида – французским языком, танцами, музыкой, да еще она ходила в фольклорно-музыкальный кружок «Рябинка» при областном Доме фольклора.

      Там-то и приключилась с ней история, о которой до сих пор было тошно, стыдно, погано вспоминать… тем более, если послушать соседей, история эта стала поводом к трагедии Сергея.

      В те блаженные советско-патриархальные годы детское творчество процветало и поощрялось. Фольклорно-музыкальный кружок пользовался жаркой любовью первого секретаря обкома партии, который был родом не из Нижнего, а из области и вообще увлекался краеведением. С легкой руки «первого» фольклорный коллектив поощряли все, кому не лень. Его беспрестанно посылали на разные слеты, приглашали выступать перед «высокими гостями» (был в ту пору такой официальный термин), без него не обходился ни один праздничный концерт в Нижегородском кремле. Разумеется, идеологическая направленность танцев, песенок и драматических сценок непременно курировалась свыше – по принципу, как бы чего не вышло. Тогда вообще все на свете курировалось. Может, в этом и был смысл… Короче, среди прочих надсмотрщиков, приставленных к «Рябинке», был молодой инструктор отдела культуры обкома комсомола Валерий Майданский. Был он партийцем потомственным: его отец работал завотделом культуры обкома партии, и Валерий считался кадром сугубо проверенным, доверенным и серьезным. Однако никто не знал, что двадцатипятилетний инструктор питал патологическую слабость к девочкам-подросткам – тем, кого Владимир Набоков называл нимфетками. Ни о каком Набокове Валерий Майданский, понятное дело, и слыхом не слыхал: книги этого «белогфардейца» были в то время под запретом, да и вообще, чтение было его слабым местом, Валерий больше увлекался парными телодвижениями под музыку, однако длинноногие и длиннорукие, по-щенячьи неуклюжие девчонки