Прекрасна и очень опасна. Елена Арсеньева

что все дела сделаны и пора уходить. А жуткое слово «самоубийство» так и не было произнесено.

      Ушли все, кроме следователя да Кости с Лидой. Прошлись еще раз по комнатам, проверили, все ли заперто. И уже перед самым уходом заметили под диванчиком плеер – тот самый, незаметно соскользнувший с груди Сергея.

      Костя его поднял. Следователь открыл его, увидел, что внутри стоит кассета. Перемотал пленку – она была короткая, такое впечатление, всего на пару-тройку записей, включил, вложив в уши «ракушки», предварительно протерев их – не без брезгливости – носовым платком.

      Изумление на его лице сменилось странной тоской, а потом каким-то озлобленно-трогательным выражением.

      – Да так, ничего особенного, – сказал он, выключая плеер. – Песня душевная. Плеер я заберу – мало ли, вдруг это вещдок. В протокол его внесли, не помните?

      – Внесли, – кивнул Костя. – Погодите, а что там за песня?

      – Послушайте, – разрешил следователь.

      Костя приложил к ушам «ракушки», и Лида уставилась на его лицо. Она постепенно выходила из ступора и сейчас вдруг с неожиданной остротой осознала, что видит на лице Кости ту же смену выражений, какую наблюдала только что на лице следователя.

      Странная ревность одолела ее. Что узнали эти мужчины о ее мертвом брате – чего еще не знала она? Что за музыку слушал он? Раньше, помнится, любил «Машину времени», «Энигму», «Бони-М» и Розенбаума, а еще Чайковского любил, «Лебединое озеро» и Первый концерт для фортепьяно с оркестром. Кого из них позвал Сережа, чтобы сопроводили его в последний путь?

      – Может, послушаешь, Лида? – Костя протянул ей плеер.

      Она взяла, прижала магнитофончик к себе – неужели его заберут? Он потеряется там, в милиции, не исключено, его кто-нибудь присвоит, а вообще-то его можно положить в могилу с Сережей. Мысль о грядущих похоронах брата стала уж просто каким-то coup de grвce[2] – контрольным выстрелом, по-нынешнему выражаясь. Чувствуя, что если сейчас расплачется, то уж не сможет остановиться, Лида с силой воткнула в уши «ракушки», с силой нажала на play.

      Короткий проигрыш – и зазвучал женский голос, чуть хрипловатый, словно бы сорванный, неровный, тревожный:

      Кружится снег – зима пришла опять,

      Закат в крови – и жизнь к закату мчится.

      Теперь настало время вспоминать

      Тебя, моя прекрасная волчица!

      Настало время вспоминать теперь

      Тебя, царица, в тысяче обличий.

      Матерый волк, вожак, отважный зверь

      Всегда считал тебя своей добычей.

      И лебеди летели на восход,

      И клекот ястребиный в небе таял,

      И мчался по реке последний лед —

      И я увел тебя из волчьей стаи.

      Навеки отражен в глазах твоих,

      Навеки опьянен тобой, волчица…

      Мы обрели свободу для двоих

      И поклялись навек не разлучиться.

      Опять пришла зима белым-бела.

      Я

2

Последний удар, решающий удар, убивающий удар – фехтовальный термин (фр.).