Прекрасна и очень опасна. Елена Арсеньева

снова начала привыкать к своей размеренной одинокой жизни. Но тут в нее ворвалась «Деревенька», и пришлось подстраивать свои дела под расписание трактов (Саныч требовал непременно присутствия на них сценариста, понятия «не могу» для него просто не существовало), опаздывать из-за этого на лекции или вообще переносить их (Лида вела факультативный курс русской демонологии в университете – практически бесплатно, из любви к искусству, как говорится), писать не просто когда и что хочется, а то, что потребно Санычу в данный конкретный момент. Порою то, что он одобрял вчера, сегодня казалось ему никчемным барахлом, поэтому Лида вскоре привыкла просыпаться от его безумных звонков в половине пятого утра и, путаясь в халате и остатках сна, срочно падать за компьютер и переделывать уже принятую сцену. Надо было встречаться со спонсорами передачи… В принципе, их брал на себя Саныч, но отчего-то эти новорусские скоробогачи становились гораздо податливее и щедрее, когда болтливый телевизионный хиппарь приводил с собой молчаливую, сдержанную, порою надменную, порою откровенно высокомерную, красивую Лидию Погодину – типа, писательницу, кандидата наук, в натуре, чисто интеллигентную, конкретно, местную знаменитость! Короче, выпадали дни, когда она себя не помнила из-за суеты. Воистину, довлеет дневи злоба его! И вот как-то раз, за кофе, одним глазом заглянув в программу телепередач, Лида увидела анонс фильма, который она давно хотела посмотреть. Это были голливудские «Опасные связи». И, конечно, – вот свинство! – он шел по местной программе ННТВ именно в то время, когда была назначена запись очередной «деревеньковской байки».

      На счастье, у Лиды имелся видеомагнитофон, который, само собой разумеется, можно было запрограммировать на какое угодно время. Но именно тогда, когда она обозначала часы и минуты начала фильма, за спиной раздался телефонный звонок. От неожиданности палец въехал в единицу вместо двойки, Лида этого не заметила. Так вот и получилось, что видеомагнитофон включился на десять минут раньше, и перед фильмом записалось несколько рекламных роликов.

      Усевшись на другой вечер – свободный, домашний, не «деревеньковский»! – на диван и включив видак, Лида, конечно, сразу поняла, что ошибочка вышла, но делать было нечего – и она терпеливо разглядывала какой-то кабинет с огромными хризантемами, стоящими в вазе почему-то на верхушке книжного стеллажа, письменный стол, за которым сидела улыбающаяся красивая женщина; темноватый зальчик, столики, задвинутые в полутемные, уютные ниши, стойку бара, чуть-чуть приподнятую над полом эстраду, каких-то девиц и парней, которые выплясывали под музыку, изувеченные рубящими лучами стробоскопов.

      «Ночной клуб, что ли, новый открылся?» – устало подумала Лида. Потом на сцене появился худенький трогательный парнишка лет двадцати, не больше, с ворохом соломенных волос, стянутых на затылке: парнишка бренчал на гитаре; потом мелькнула высокая женская фигура в красном длинном платье и с длинными красными же волосами. В руке у нее был микрофон – кажется,