Бонд, мисс Бонд!. Елена Логунова

мамы (в бархате), конспиративно прятавшей в рукаве халата телефонную трубку и завлекательно мурлыкавшей: «Ой, что вы говорите, Люсенька? Да неужели?!» – она повела себя отнюдь не как благовоспитанная барышня.

      Даже не поздоровавшись, Оля вырвала у мамы телефонную трубку, за которую Галина Викторовна несколько минут сражалась, как спартанцы за Фермопилы, и, как спартанцы в той неравной битве, полегла, осев на тумбочку у трюмо с притворным сердечным приступом.

      – Да! Это Ольга, – неласково рявкнула Оля в трубку, информируя воркующую Люсинду о смене собеседника. – Ну, что у тебя еще?

      – Дошла? – обрадовалась Люсинда.

      – До ручки! – подтвердила Оля.

      И одной из этих ручек помахала «умирающей» Галине Викторовне, указывая ей направление к более удобному, чем полированная тумба, раскладному двуспальному смертному одру в гостиной.

      – Что ты наговорила моей маме, Люся? Она в обмороке!

      Якобы пребывавшая в обмороке мама зажмурилась, как сова, и навострила ухо, как зайчик.

      – Папа, забери маму! – крикнула Оля в сторону гостиной.

      – Оставь себе! – донеслось оттуда.

      – Паша?!

      Мама обиделась, мгновенно вышла из комы и полетела выяснять отношения с нечутким папой.

      Оля одним движением руки опустила, как рычаг, рогатую вешалку в углу, превратила ее в баррикаду, перегородившую проход, и только тогда проникновенно сказала в трубку:

      – Люсинда, я тебя умоляю! Ради всего святого, не втягивай в это моих родных! Вообще никому не рассказывай про «красную метку», пожалуйста! Пусть эта пугающая фантазия останется между нами. Между тобой, мной и Ксю!

      – А Ксю своим уже все рассказала!

      – Зачем?!

      – Как это – зачем?! – искренне удивилась Люсинда. – Они примчались в школу, не зная, жива ли их дочь и внучка или нет! Мы же должны были их успокоить!

      Местоимение множественного числа – «мы» – выдавало основного добросердечного информатора с головой.

      – То есть, это не Ксю, а ты им рассказала про «красную метку»? – поняла Оля. – То-то они, наверное, сразу успокоились! Люсинда, ты – чудовище.

      – Дикое, но симпатишное, – согласилась непробиваемая Люсинда. – Короче, я чего звоню-то?..

      – Действительно, – пробормотала Оля.

      – Я звоню сказать тебе, что мы с Ксю и ее родней немного подумали и решили, что вам совсем не обязательно умирать!

      – Вот спасибо, – буркнула Оля.

      – Хотя мы по-прежнему не знаем, кому из вас Жанна Марковна адресовала свою «красную метку», есть один обнадеживающий факт.

      – Ну-ка?

      – На той «красной метке», которая была у ЖМ в кулаке, сразу три подписи! А на вашей-то – всего одна!

      – И какие же надежды это нам внушает?

      – Очень даже светлые! – заверила ее Люсинда. – Мы думаем, это значит, что в своей собственной смерти Жанна Марковна была гораздо больше уверена, чем в вашей!

      – Втрое больше уверена, – сообразила