Следствие в Заболочи (сборник). Игорь Головко

роста, может, метр шестьдесят. Худенький. Напивался каждый день. Чтобы опьянеть вдрызг ему достаточно граммов сто пятьдесят. Но он был очень жаден до водки, и, когда в него не шло, всё равно пил, и водка текла в две струи по впалым щекам, по шее на одежду. Если на востоке деревни выпить не удавалось, он шёл на запад, согнувшись серпом и расставив, балансируя, в стороны руки, своей уникальной качающейся из стороны в сторону, как моряк на суше, походкой. Острые колени кривых ног при каждом шаге резко выделялись, будто он карабкался в гору, спотыкаясь, матерясь. Из потока бранных слов отчетливо выделялось одно не бранное – «убью!»

      Так с громкими матерными криками, проклиная всех и всё на свете, упорно двигался в западном направлении, обходя мой дом. Я никогда, из принципа, ему не наливал, и он знал, что не налью. Доходил до Фёдора с Ольгой, когда они ещё были женаты, и, если там ничего не получал, то ковылял к Виталию, человеку безотказному во всех отношениях.

      Однажды он постучал к Виталию, будучи уже сильно под газом, чтобы, как он выражался, «добавить». Виталий, конечно, утолил его «жажду». После чего, уже не в силах полностью разогнуться, Крючок, перепутав направления, вывалился через крытый двор в сад и, упершись в сетку забора, опустился на четвереньки и начал передвигаться таким, не совсем обычным для человеческого существа способом, ощупывая через каждый метр плетёный металл, ища калитку, которой, и в помине, у Виталия никогда не существовало. Единственный вход и выход осуществлялись через крытый двор: и в сад, и на улицу, и в дом.

      Добрался до угла участка и, передохнув там немного, Крючок пополз назад, продолжая щупать сетку рукой. И так до стены дома. Вновь не обнаружив калитки, возопил: «Замуровали!» Этот истошный крик-вой услышал дома Виталий, считавший, что гость давно ушёл, и помог покинуть своё «таинственное» жилище.

      Когда начался развал Советского Союза, и стали, где не лень, появляться президенты и мэры, Крючок провозгласил себя мэром За́болочи, чем весьма потешил местный народец. Шестнадцать домов деревни сотрясались от хохота и предложений, как обустроить мэрию – дом Крючка. Было и весьма дельное: повесить на нём при входе объявление «Мэрия. Приём без ограничений с утра до глубокого вечера».

      «Виталий уже на пенсии, – продолжал рассуждать я, – и до женитьбы, зимой, подрабатывал, где придётся. Чаще бомбил на своей старушке-машине. Нет, Виталий не тот человек, который стал бы мстить. Если у него бы не вызрела какая-нибудь другая, более веская причина? Но какая? Не представлял я Виталия в роли убийцы, хотя и видел пару раз вышедшим из себя. Скорее всего, это сделал кто-то другой.

      Вот Денис…. Это человек военный, физически прекрасно подготовленный. Я знал его, как говорилось в советское время, «отличником боевой и политической подготовки». Но, как бы он повёл себя в необычных ситуациях размеренной деревенской действительности, для меня покрыто туманом тайны. Когда они года два назад поселились в За́болочи, мы сначала общались, но постепенно общение сошло почти на