Как общаться с вдовцом. Джонатан Троппер

губ, хочу лежать голым и потным между вздымающихся волной, горячих и влажных бедер Лейни Поттер.

      – Я хочу трахаться, – жалуюсь я Клэр по телефону. Мы болтаем каждый день.

      – И из-за этого ты испытываешь чувство вины.

      – Думаю, да.

      – Не стоит.

      – Ладно. Я рад, что мы поговорили об этом.

      – Я серьезно, Дуг. Это же абсолютно естественно. Все трахаются.

      – Не рановато ли?

      – Жениться – может быть. Ходить на свидания – вероятно. Но секс? Это же чистой воды физиология. Все равно что просраться.

      – Мне такое сравнение никогда не приходило в голову.

      – Однако это то же самое. В тебе накапливается что-то, что просится наружу.

      – Мне кажется, это неправильно.

      – Преодолей себя, братишка. Если некая озабоченная домохозяйка спит и видит, как бы заняться с тобой сексом – и не обязательно по телефону, – так, черт подери, достань свой аппарат и займись делом! Большую часть жизни ты мечтал, чтобы у тебя было, кому, э-э-э, позвонить в случае чего. Так теперь твоя мечта сбылась.

      – Это добром не кончится.

      – Ничего еще даже не началось, а ты уже переживаешь о том, как что кончится, – сердится Клэр. – Относись к этому так. Первые несколько раз, когда ты занимаешься сексом, все хреново. Ты как заново рожденный девственник – со всем этим грузом эмоций. Тебе будет трудно держать ритм, или же ты кончишь слишком быстро, или вообще не кончишь, а потом впадешь в депрессию. Поэтому лучше разберись с этим дерьмом сейчас, чтобы не обосраться, когда встретишь кого-нибудь подходящего.

      – Спасибо за поддержку. Ты меня очень подбодрила.

      Клэр смеется.

      – Чем могу.

      Я вздыхаю.

      – Она замужем.

      Клэр вздыхает, передразнивая меня, и произносит, пародируя мой покорный тон:

      – Ты живешь в Нью-Рэдфорде, братишка. Там другие не водятся.

      Клэр – моя сестра-близнец, мой внутренний голос, нравится мне это или нет. Она была первой, кому я позвонил, когда погибла Хейли. Ну, не совсем так. Сначала я вроде как позвонил матери. Была глубокая ночь, мне только что позвонили из авиакомпании и сообщили о катастрофе. Я не помнил, как набрал номер родителей.

      – Алло, – сказала мать хриплым со сна и густым, как сироп, голосом. – Алло? – Я слышал темноту в ее спальне – гнетущую тишину, которую я только что нарушил. – Кто это?

      Я не мог говорить. Заговорить значило впустить разъяренную толпу действительности, которая сейчас сердито бурлила у ворот моего посольства.

      – Алло! – повторила мать еще раз, потом сказала: – Скотина, – и повесила трубку.

      Хейли умерла, а моя мать назвала меня скотиной. Это мелочи, но они навсегда врезаются в память.

      Где-то, в поле или в лесу, еще дымились обломки самолета, повсюду лежали вперемешку части тел, остатки багажа и обугленные, искореженные куски фюзеляжа. И где-то посреди этой бойни была моя Хейли, та самая женщина, которую я поцеловал на прощанье всего