Графиня де Монсоро. Александр Дюма

что за это время сумеет меня уговорить.

      Орильи пообещал, что герцог потерпит до среды. Таким образом, в нашем распоряжении было еще три дня.

      Вечером вернулся господин де Монсоро.

      Мы рассказали ему все, умолчав только о вас. Мы сказали, что накануне герцог открыл нашу дверь поддельным ключом, но в ту самую минуту, когда он собирался войти, на него напали пятеро дворян, среди которых были господа д’Эпернон и де Келюс. До меня донеслись эти имена, и я повторила их графу.

      – Да, да, – сказал граф, – разговоры об этом я уже слышал. Значит, у него есть поддельный ключ. Я так и думал.

      – Может быть, сменить замок? – спросила я.

      – Он прикажет изготовить другой ключ, – ответил граф.

      – Приделать к дверям засовы?

      – Он приведет с собой десять человек челяди и сломает и дверь и засовы.

      – Ну а то событие, которое, как вы говорили, должно было дать вам неограниченную власть над герцогом?

      – Оно задерживается, и, может быть, на неопределенное время.

      Я замолчала, холодные капли пота выступили у меня на лбу, я больше не могла уже скрывать от себя, что мне не остается иной возможности ускользнуть от герцога Анжуйского, как стать супругой господина де Монсоро.

      – Сударь, – сказала я, – герцог через посредство своего наперсника обязался ничего не предпринимать до вечера среды; а я, я прошу вас подождать до вторника.

      – Во вторник вечером, в этом же часу, сударыня, – ответил граф, – я буду у вас.

      И, не прибавив ни слова, он поднялся и вышел.

      Я следила за ним из окна; но он не ушел, а в свой черед спрятался в темном углу Турнельского дворца и, по-видимому, собирался охранять меня всю ночь. Каждое доказательство преданности со стороны этого человека поражало меня в самое сердце, как удар кинжала. Два дня пронеслись, словно один миг, никто не потревожил нашего уединения. Сейчас я не в силах описать все, что выстрадала за эти два дня, с тоской следя за стремительным полетом часов.

      Наступила ночь второго дня, я была в подавленном состоянии, казалось, все чувства меня покидают. Я сидела, холодная, немая, по виду бесстрастная, как статуя, только сердце мое еще билось, все остальное мое существо словно уже умерло.

      Гертруда не отходила от окна. Я сидела на этом же самом кресле, не двигаясь, и лишь время от времени вытирала платком пот со лба. Вдруг Гертруда протянула ко мне руку, но этот предостерегающий жест, который раньше заставил бы меня вскочить с места, не произвел никакого впечатления.

      – Сударыня! – позвала Гертруда.

      – Что еще? – спросила я.

      – Четыре человека… я вижу четверых мужчин… Они идут к нашему дому… открывают дверь… входят.

      – Пусть входят, – сказала я, не шелохнувшись.

      – Но ведь это наверняка герцог Анжуйский, Орильи и люди из свиты герцога.

      Вместо ответа я вытащила свой кинжал и положила его на стол перед собой.

      – О, дайте я хоть взгляну, кто это! – крикнула Гертруда и бросилась к двери.

      – Взгляни, –