Ричард Длинные Руки – король. Гай Юлий Орловский

щедрая душа, могу и вдарить, это же так весело и благочестиво…

      Он нахмурился, дальше шли молча, монахи распахнули перед нами дверь в кабинет аббата. Он поднялся навстречу, обогнул стол, рядом с его массивностью совсем худой и высохший, отец Муассак низко поклонился.

      — Отец Бенедерий… прошу благословения для брата паладина.

      Аббат взял со стола крестик на тонкой цепочке, и, пока он ее расправлял, готовясь надеть на мою шею, я успел рассмотреть, что крестик несколько странный, ибо по апостольской традиции Иисус на крестах еще жив, на католических — мертв, это видно по тому, что тело всегда висит на руках, а голова опущена на грудь, но здесь он на четырех гвоздях, как в апостольской, а не трех, как в католической, зато подножка прямая, а не косая, к тому же многовато концов, что характерно для апостольской… и вообще на всех концах креста какие-то глубоко вдавленные монограммы с загадочными знаками.

      — Спасибо, — сказал я с надлежащей ноткой уважения. — Спасибо… весьма спасибо!

      Он надел через мою склоненную голову, отступил и посмотрел строго.

      — Судя по голосу, брат паладин, ты не понял. Это в самом деле святой крест.

      — Правда? — спросил я с живейшим интересом. — Что даст?

      — Только защиту, — ответил он еще строже. — Церковь всегда дает только защиту.

      — Это хорошо, — сказал я. — А вдарить и сам смогу! Из-под защиты это еще слаще… Спасибо, отец Бенедерий!

      Судя по его лицу, он смягчился, слыша мой искренний голос и глядя в мое чистое честное лицо с бесстыжими глазами.

      — Отбываешь, — спросил он, — прямо сейчас?

      — Да, — ответил я. — Если не мы, то кто?

      Он не понял, переспросил в недоумении:

      — Мы что?

      — Спасем мир, — пояснил я. — Мир нужно спасать, отец Бенедерий!

      Он посмотрел на меня исподлобья.

      — А мы, по-вашему, чем занимаемся?.. То-то. Если брать шире, брат паладин, то все мы, которые считаются хорошими людьми, спасаем мир. Или хотя бы не даем соскользнуть в бездну. А вы думали, только мечом?.. Если бы все держалось только на мечах, мир бы давно сгинул!

      Он перекрестил меня, я все понял и, поклонившись, вышел в холл. За мной последовал отец Муассак. Я думал, там и останется, однако он пошел рядом. В конце анфилады залов монахи распахнули перед нами обе створки ворот, будто нас прет дюжина в ряд.

      Пахнуло холодным воздухом, отец Муассак повел носом.

      — Весна…

      — Это весна? — усомнился я.

      Монахи побежали в конюшню за моим арбогастром, отец Муассак проводил их задумчивым взглядом.

      — Отправитесь на коне?

      — А что, — спросил я сердито, — он поедет на мне? Отец Муассак, что-то я вас не совсем понимаю.

      Он ответил туманно:

      — Да тут у некоторых, особенно внимательных и чутких, возникли предположения… Знаете ли, есть люди вроде нас с вами, которым хоть кол на голове теши, а есть чуткие тонкие натуры…

      — Меня чуйства не волнуют, — отрезал