Гений из Гусляра (сборник). Кир Булычев

рядах хихикнул. Стало уже так шумно, что хотелось скорее перейти или за свадебный стол, или в просторную церковь.

      – Тогда я вас попрошу поставить свои подписи под этим документом, – попросила Мария Тихоновна, широко улыбаясь.

      Гаврилов предоставил это право своей невесте.

      Часы над головой Марии Тихоновны, занимавшие место сменявших друг дружку портретов разных государственных деятелей прошлого, пробили один раз.

      И тут невеста Гаврилова натужно проговорила:

      – Ах, мне дурно... Не надо...

      И на глазах стала съеживаться, уменьшаться, но не так, как раньше, когда надувная девушка превращалась в мячик, а как-то более грустно и натуралистично – из нее словно и на самом деле выпускали воздух, оставляя лишь шкурку. А нет ничего более ничтожного и прискорбного, чем шкурка красивой девушки длиной в метр восемьдесят.

      – Ты что, погоди! – закричал Гаврилов. – Да вы здесь все с ума посходили!

      Минц рванулся, расталкивая зрителей, к девушке, продолжая снимать трагедию на пленку.

      – Мама! – закричал Гаврилов. – Верни мне невесту. Я люблю ее!

      Миша Стендаль, заподозрив неладное, вцепился в руку своей невесты и крикнул ей:

      – Бежим отсюда!

      – Куда бежать? – зарыдала невеста. – Мы с тобой жертвы низкой политики!

      И она показала дрожащим пальчиком на вторую блондинку-невесту, которая покорно сложилась и превратилась в тряпочку с белыми волосами. Лишь ее туфли, купленные утром в Гусляре, да белое подвенечное платье, вытащенное из семейного шкафа, остались нетронутыми этим ужасным превращением.

      Ноги бритого жениха подкосились, и он упал на колени перед своей суженой.

      Этого и следовало ожидать, подумал Удалов. И почти наверняка Минц догадался о том, что все подарки из будущего – не более как фикция. «Они получили от нас то, что хотели, и не пожелали делиться с прошлым слишком передовыми для него технологиями. Явный исторический эгоизм, можно сказать, цинизм, столь свойственный любой цивилизации. Но почему я, с моим житейским и космическим опытом, при всем моем незаурядном уме так и не смог догадаться, что же надо от нас будущему? В чем беда нашего времени? Мы – время неопределенности. Мы не знаем, от чего избавились, и не знаем, к какому берегу пристать. Даже не исключено, что к берегу, от которого мы отплыли, нас тянет еще сильнее, чем в открытое бурное море. Мы и в будущее отправлялись, клюнув на привычное название – шоп-тур, это значит – можно прибарахлиться. Но зачем нам прибарахляться, да и чем прибарахлиться, мы не подозревали. И решали проблемы по мере их поступления. Подкинули нам девиц, взяли девиц и стали придумывать, к какой койке их приспособить. Пожертвовали нам слона, взяли слона... Так заслуживаем ли мы снисхождения?.. Ведь даже я, человек в принципе честный и бескорыстный, так и не удосужился проверить, что хранится в шариках и мячиках, полученных в будущем. Я откладывал эту процедуру, якобы боясь, что там окажется слон или крокодил, который повредит мне мебель, хотя никто не мешал мне выйти во двор... А на самом деле я боялся неожиданности. Я боялся получить