Утрата. Карин Альвтеген

поесть!

      На нее он не смотрел. Теперь он сосредоточенно отрезал кусок филе ягненка.

      – Ужин, завтрак и обед – доживешь ты до ста лет, – продолжил он, отправив в рот прилично нагруженную вилку. – Разве мама вам этого не объяснила?

      Наверняка когда-то мама объяснила ей и это, и многое другое. И уже только по этой причине стоило отказаться. Но сейчас ей действительно очень хотелось есть, и фрукты в номере больше не казались такими привлекательными.

      Поместив в рот первый кусок, он махнул официанту. Тот мгновенно подошел, и какое-то время ему пришлось вежливо дожидаться, пока господин Грундберг прожует.

      – Пожалуйста, принесите даме такое же. Запишите на четыреста седьмой.

      Улыбнувшись ей, он вытащил из кармана магнитную карточку-ключ и немного помахал ею перед официантом.

      – Номер четыреста семь.

      Официант ушел.

      – Я надеюсь, вы не будете возражать?

      – На самом деле я могу сама заплатить за свою еду.

      – Нисколько в этом не сомневаюсь. Просто мне хочется таким образом возместить мою навязчивость.

      Да на здоровье.

      Она отпила немного вина. Этот мужчина, пожалуй, слишком хорош, чтобы быть настоящим. Великолепная, полностью самодвижущаяся модель. Он снова заработал челюстями над своей ягнятиной, и еда, казалось, поглотила его целиком. В какое-то мгновение создалось впечатление, что он вообще позабыл о том, что за столом есть кто-то еще.

      Она рассматривала его. Лет пятьдесят. Дорогой костюм, и, судя по тому, что он не моргнув заказал две порции филейной ягнятины во французской столовой, с платежеспособностью у него полный порядок.

      Отлично. Он идеален.

      Судя по виду, он привык к хорошей пище. Шее явно было тесно внутри воротника рубашки, и часть выперла через край и нависла над самым узлом галстука.

      Неопытный глаз, пожалуй, вполне мог обмануться его наружностью, но она-то видела его насквозь. Явный выскочка. Его застольные манеры сами ябедничали, что в детстве никто не потрудился объяснить этому человеку, как себя ведут за обедом. Никто не стучал его по локтям, когда те укладывались на стол, никто не удосужился подсказать, что не следует облизывать нож.

      С чем его, собственно, можно поздравить.

      Да и пользовался он к тому же закусочным прибором.

      Он почти доел, когда перед ней приземлилась ее тарелка. Официант приподнял крышку, и ей пришлось сдержаться, чтобы по примеру Йоргена Грундберга не наброситься на еду. Она отрезала кусочек филе и тщательно его прожевала. А он, подобрав ножом остатки соуса, беззастенчиво отправил их в рот.

      – Действительно очень вкусно. Спасибо.

      – You are welcome, – улыбнулся он, пытаясь скрыть салфеткой отрыжку.

      Отодвинув от себя тарелку, он вытащил из кармана белую упаковку с таблетками. Нажатием пальца выдавил продолговатую капсулу и проглотил ее, запив глотком вина.

      – “Свидиш Лаваль Сепаратор”. Звучит солидно.

      Он снова положил лекарство в карман. Продолжая есть, она пожала плечами. Начиналась рискованная фаза.

      – А вы? Чем вы занимаетесь?

      Подумать