Предательство. Карин Альвтеген

она вышла, дверь в кабинет по-прежнему была закрыта. Расслышать стука клавиатуры ей не удалось. Тишина. И тут вдруг звук отправленного мейла. Может, Хенрик закончил работать?

      Она быстро накрыла на стол, поставила парадные тарелки и уже собиралась зажечь свечи, когда он внезапно возник на пороге кухни. Бросил на нарядную сервировку взгляд, в котором не читалось ни намека на радость.

      Она улыбнулась:

      – Ты не погасишь верхний свет?

      Немного поколебавшись, он все же выполнил просьбу. Она вытащила шампанское, сняла проволоку и выкрутила пробку. На столе стояли бокалы, которые им подарили на свадьбу. Он так и стоял в дверях, не проявляя ни малейшего намерения идти навстречу.

      Она подошла к нему и протянула бокал:

      – Прошу!

      Сердце громко стучало. Почему он не хочет ей помочь? Он что, собирается выставить все ее попытки на посмешище?

      Она вернулась и села за стол. На мгновение показалось, что он сейчас уйдет обратно в кабинет. Но он все же сел к столу.

      Тишина – словно еще одна стена в комнате. Ровно посередине стола, так что они сидят по ее разные стороны.

      Она смотрела в тарелку, но есть не могла. На соседнем стуле лежали билеты. Интересно, он заметил, что у нее дрожат руки, когда она протягивала ему сквозь эту стену голубую пластиковую папку?

      – Вот, пожалуйста.

      – Что это?

      – Мне кажется, что-то хорошее. Посмотри!

      Она наблюдала, как он открывает папку. Он всегда мечтал съездить в Исландию. Активный отдых. Который вечно не удавался. Она предпочитала проводить отпуск у моря и всегда сама планировала и покупала туры.

      – Я подумала, пусть на этот раз Аксель останется у родителей, а мы в виде исключения поедем вдвоем.

      Он посмотрел на нее так, что она испугалась. Никогда и никто не смотрел на нее с таким уничтожающим холодом. Положив папку на стол, он встал и произнес, глядя ей прямо в глаза, чтобы убедиться, что до нее доходит каждое слово:

      – На свете нет ничего, абсолютно ничего такого, что я хотел бы делать вместе с тобой.

      Каждый слог как пощечина.

      – Если бы не Аксель, я бы давно ушел.

* * *

      Психотерапевт Ивонн Пальмгрен настояла, чтобы так называемый первый разговор состоялся в палате Анны. Юнас не возражал, по крайней мере навязчивые ритуалы там отступают. Слабо представляя, чем этот разговор может быть полезен, он согласился прийти – просто из опасения, что ему не позволят больше тут ночевать, если он откажется с ними сотрудничать.

      Она сидела на стуле у окна. Лет пятьдесят – пятьдесят пять. В белом халате, наброшенном поверх красного свитера и серых брюк. На пышной груди – игрушечное ожерелье из крупных ярких пластмассовых бусин, в нагрудном кармане четыре гелевые ручки кричащих неоновых расцветок. Наверное, этими веселыми красками она пытается закрашивать мрак в душах пациентов.

      Он сидел на краю кровати Анны, держась за ее здоровую правую руку.

      Он физически ощущал на себе