Последняя тайна Патриарха. Святослав Моисеенко

ФСБ… Майор Черных… Приказано найти тебя и конфисковать перстень с синим камнем… После изъятия носителя уничтожить… как грабителя и убийцу патриарха… Всех, кто причастен, – тоже… уничтожить…

      – Как нашли нас?

      – Маячок на машину… успели посадить… – тут глаза мужика закатились. Признание отняло у него последние силы. Или таинственным образом исполнилось страстное желание Никиты? Ну, чтобы враги отключились надолго – убивать никого не хотелось. Перстень тоже успокоился, стал меркнуть, как будто выполнил некий долг.

      Саша слушал все это, оторопев. Охранники валялись на полу связанные, с кляпами, на скорую руку сооруженными из старой занавески, найденной в тещином шкафу. Рука у бойца была тяжелая – нескоро очухаются.

      – О каком перстне он говорил, шеф? – непонимающий взгляд товарища заставил Никиту помрачнеть.

      – Некогда объяснять! Все, уходим, быстро! В церкви скроемся, – шепнул Никита и бросился к балкону. Он хорошо помнил, что у подъезда их уже ждет засада. Первым схватился за ручку двери, да… Перстень опять отчаянно завибрировал. Раздался негромкий хлопок. Обернувшись, Никита увидел, как Сашка, словно в замедленной съемке, заслоняет его и оседает на пол… Майор Черных вновь отключился, завалившись на диване боком, рука с пистолетом безвольно упала. Похоже, нейтрализующее действие перстня было сильным, но кратким…

      – Саш, ты что, очнись! Ну, давай, куда тебя ранило?! – Никита пытался привести друга в чувство, но тот лишь пробормотал: «Людка придет… ругаться буде…» Взгляд его окончательно остекленел. Майор, сука, был профессионал, попал прямо в сердце…

      Предаваться отчаянию было некогда. Парень выскользнул на балкон, влез на перила, мощным рывком подтянулся. Жесть предательски захрустела, но выдержала. Уход и спуск по пожарной лестнице вроде прошли незамеченными. Сашка так и остался лежать рядом со связанными гэбистами и их ополоумевшим шефом…

      В торговом центре Настя и Виктор быстро отыскались – понуро сидели за столиком в кафешке. Сердце-то – вещун… Печальное известие повергло их в ступор. Вот тебе и «казаки-разбойники»… Настя прослезилась. Только необходимость срочных действий не дала ей разрыдаться в голос. Пока шли обратно к церкви, Настя, мужественно борясь со слезами и страхом, скороговоркой рассказывала ребятам о патриархе Никоне и затеянной им Схизме. Ну, что – зря, что ли, столько книжек перерыла?! Старалась отвлечь и себя и друзей от горьких раздумий, но на ходу получалось, что она просто что-то там свое бормочет. Парни хмуро слушали вполуха:

      – Никон рассчитывал, что после реформы расстановка сил в государстве изменится, и мягкий, слабовольный на вид царь окончательно попадет под безраздельное влияние патриарха. Ибо за всеми мелочами – ну, креститься троеперстием, Исуса Иисусом называть и тому подобное – скрывалось ненасытное властолюбие Никона, положившего в основу своих деяний слова Доната Великого[1]: «Императору нет дела до Церкви, но Церкви есть дело до всего!»

      Однако

1

Донат Великий – деятель раннего христианства, Епископ Нумидийский. Один из основателей, епископ и глава донатистской церкви. Положение Доната о том, что христианские таинства оскверняются прикосновением к ним порочных рук, легло в основу многих европейских средневековых ересей.

В 348 г. Донат был низложен императором Константином, изгнан и умер в ссылке.