Три короба правды, или Дочь уксусника. Светозар Чернов

поляк сунул под нос академику пропахшую карболкой бумагу, свидетельствовавшую о занятиях ее владельца дезинфекторством. – Нам домовладельцы – не указ.

      – Собаку на живодерню, а вас сейчас в дезинфекторскую при части, – сказал Артемий Иванович. – А квартиру окурить серой. Немедленно.

      – Что??

      – Собака пана академика, – вмешался поляк, – является носителем холерных вибрионов, и как таковая подлежит уничтожению. Самого пана академика также надлежит подвергнуть карантину при части, о чем и говорил мой помощник.

      – Невежество! Да что вы понимаете в бактериологии!

      – А нам и не надобно понимать, – заявил Артемий Иванович. – Ну что, оформлять все акты? Дворник, сходи за понятыми.

      – Какое вопиющее безобразие! Я буду жаловаться! Как ваша фамилия?

      – Вот, – поляк подал академику открытый лист. – Удовлетворен ли пан Кобелевский?

      – Более чем, – предательская дрожь в голосе академика выдала его испуг с головой.

      – Приятно иметь дело с образованными людьми, – сказал Фаберовский, не сдержав ухмылки, а Артемий Иванович топнул ножкой и приказал:

      – Несите сюда два стула да ломберный столик и убирайтесь. В ближайшие две недели на улицу выходить только через черную лестницу!

      Дверь захлопнулась, щелкнул замок, грохнул накидываемый крюк, захлопнулась вторая дверь, и все стихло, только явившаяся в мгновение ока мебель неприкаянно стояла рядом с конурой.

      – Хорошее местечко для наблюдения, – подвел итог поляк, усаживаясь на один из стульев. – Если посыльный будет задержан для получения ответа, мы успеем спуститься вниз и перехватить его у подъезда, чтобы уже вести дальше. А ты, Савва Ерофеич, будешь нам самовар приносить.

      – Эх, и заживем генералами! – сказал Артемий Иванович, доставая папироску из портсигара.

      Закурить он не успел – внизу раздался услужливый бас швейцара, звякнули шпоры и кто-то стал подниматься по лестнице.

      – Тс-с-с! – сказал поляк.

      Дворник проворно спрятался за собачью будку. Пес в будке глухо заворчал.

      – Уж не к профессору ли? – шепотом спросил Артемий Иванович.

      – Не думаю, – так же шепотом ответил Фаберовский. – Офицер какой-то, судя по звону шпор.

      Офицер поднялся до третьего этажа и позвонил в дверь поверенного в делах. Оба агента застыли, превратившись в четыре всеслышащих уха.

      – Ах, это вы, капитан! – сказал человек, открывший дверь. – Министр не принимает сегодня.

      – Скажите послу, что я привез письмо с согласием, которого он так дожидается.

      – Ждите меня здесь.

      Человек, открывавший дверь, ушел докладывать, и некоторое время Артемий Иванович и поляк слышали только шаги офицера по каменному полу и позвякивание его шпор. Наконец, капитана пригласили войти и дверь за ним закрылась.

      – Наверное, переводчик открывал, – сказал на ухо поляку Артемий Иванович.

      – Хотел бы я знать, что это за капитан, – прошептал тот. – Уж не он ли бразильцу корреспонденцию