Училка. Наталия Терентьева

скажем, – нормально отнеслись ко мне. Саша Лудянина, Коля Зимятин и еще полная девочка, имени которой я не знаю. Я посмотрела на нее. Она увидела мой вопрос. Вот именно не услышала – я ничего не говорила, а увидела.

      – Оля, – представилась она, – Улис.

      – Интересная фамилия, – сказала я и тут же подумала, что я сама провоцирую их на ответы, высказывания, реплики, шутки. Не стоит говорить лишнего, и они будут поспокойней. – Два «с»?

      Я это зря спросила.

      – С-с-с-с-с-с…. Пс-с-с-с-с-с… – тут же завелся Громовский, очень громко, очень нагло, показывая всё, что ему могло прийти на ум, если он у него есть. Когда он был маленький, то, наверно, был смешной и даже трогательный. Все время лез вперед… Как мой Никитос? Нет! Нет, конечно. У меня не может получиться такого педагогического результата, как Громовский. Сегодня же подумаю, как и чем оседлывать собственного обормота.

      – У вас осталось двадцать минут, остальное время мы потратили на знакомство и выпендреж Громовского…

      – Сергеев тоже… – Илюша Громовский не слишком громко, но внятно выругался.

      «Ignore!» – сказала я самой себе.

      – Ты сейчас записываешь материал на сайт Генпрокуратуры? – спросила я Громовского. – Нет? А жаль. А я вот Skype давно включила. Папа твой наблюдает за нашим уроком с большим интересом.

      Громовский поднял белые глаза. Ясно. Били, бьют и будут бить. В восемнадцать лет купят квартиру, отселят и вздохнут спокойно.

      – Западло, – процедил он сквозь зубы. – Чё, правда?

      – Неправда. Но зато теперь я знаю твой маленький секретик.

      – А вот можно до конца урока фамилию Громовский больше не произносить? – Миша обернулся к классу: – Народ, я прав?

      Не могу сказать навскидку, что Миша был всеми признанным авторитетом в классе. Пока мне так не показалось. Кто-то ответил «Да!», кто-то промолчал, несколько девочек, которым надоело то, что происходило в классе, увлеченно склонились над одним планшетом.

      – Я прошу, – повысила я голос, включив телефон в режим видеозаписи и подняв его повыше, – открыть тетради и написать ответы на следующие вопросы: «Мне близка мораль Толстого в том, что…»

      – Мне мораль Толстого… – очень грубо выругался Илюся, не отрывая взгляда от планшета.

      – Гром! – шикнули на него сразу несколько одноклассников.

      Громовский поднял голову и увидел, что я снимаю его.

      – Блин!.. – заорал он и сорвался с места.

      Я не могла даже предположить, что лениво висящий на стуле весь урок парень сможет в два прыжка добежать до меня. И ловко выхватить мой телефон. И швырнуть меня изо всей силы. И, бросив телефон на пол, раздавить его одним движением.

      – Ё-о! – выдохнул он, как заправский рэпер, не как хулиган из подворотни, срывающий сумки с женщин. Для него это было что-то вроде реалити-шоу – вроде и по-настоящему, и зрители смотрят. Все должно быть красиво. Илья отряхнул руки и нарочито не спеша, вразвалочку, вихляя тяжеловатым задом, пошел на место.

      Девочки разохались, кто-то подбежал, помог мне подняться. Я встала.