Марки. Филателистическая повесть. Книга 2. Георгий Турьянский

от времени напоминать псу запах хозяина. Цербер, на наше счастье, сразу взял след, и мы рванулись за ним. Я очень опасаюсь за здоровье моего друга, но Попов утверждает, что быстрая прогулка ему полезна. Лишь бы пёс не гнал, что есть мочи. Сейчас я пишу, сидя на пенёчке. Мы сделали небольшой привал. Вокруг поют соловьи, и настроение самое весеннее.

      Продолжение записей

      Цербер рвался с поводка и бежал всё быстрее с громким лаем. Мы еле поспевали за ним. Тропинка извивалась и становилась уже и уже.

      – Как далеко они бедолагу утащили? – проронил я.

      – Не сомневаюсь, жизнь нашего соседа в страшной опасности, – тихо отозвался Александр Степанович.

      Внезапно лес закончился, и перед нашим взором предстало широкое пространство, уходящие краем в глубокий обрыв. Словно невидимый собиратель выдернул разом марку, а заменить на другую не успел.

      Мы увидели комья свежевырытой земли и небольшой холмик, сделанный явно недавно. Повинуясь внутреннему порыву, одновременно и не сговариваясь, Попов и я стянули с голов шляпы и постояли так в тишине минуту. Последняя надежда растаяла, подобно куску сахару в горячем кипятке. Суета этой гонки и внутренне напряжение сменились глубоким горем. Никаких сомнений не осталось: перед нами лежала свежевырытая могила, в которой покоились бренные останки академика, светила науки мировой величины.

      – Могила несчастного найдена. Теперь остаётся узнать, что привело к такому концу, – вымолвил Попов и прочёл полагающуюся в таких случаях молитву.

      – Боюсь, загадка не из простых, – подтвердил я.

      Анализируя позднее тот момент, мы с профессором пришли к единодушному заключению, что поддались оба внутренней эмоции, не обратив внимания на безудержный лай Цербера. Внутренние переживания оказались сильнее внешних факторов-раздражителей и рассудка.

      Поэтому странным и зловещим, словно гром среди ясного неба, показалось нам раздавшееся тихое покашливание и невнятное бормотание.

      – Какие негодяи, а?

      Мы поскорее натянули на головы шляпы и сделали несколько шагов в направлении голоса. Тяжкий груз свалился с моей души. Попов тоже вздохнул с облегчением. Перед нами на толстой ветке сидел пропавший академик. Он был одет в тренировочный костюм. Плечи старика обвисли, штаны в грязи, лицо измождённое и исхудавшее. Мы бросились на шею Павлову, гонимые любовью и радостью увидеть живым того, кого минуту назад сами мысленно похоронили.

      – Что с вами? – закричали мы с Поповым в один голос. – Вы ранены?

      – И где бандиты? – добавил я.

      – Именно бандиты, будь они прокляты! Решили по лесу трубопровод вести, – великий физиолог показал в направлении разрытой канавы, отстраняясь от нас. – Мне ужасно неловко принимать вас в таком затрапезном одеянии.

      Мы дружно принялись успокаивать старика и уверять его, что нам совершенно безразлично, в каком он костюме.

      – Зато мне совсем не безразлично, – буркнул спасённый.

      Едва Павлов