Марки. Филателистическая повесть. Книга 2. Георгий Турьянский

потом болит.

      Купание столовых приборов в эфирных маслах не принесло нам ожидаемого успеха. Они почернели, а никаких следов пальцев мы заметить не смогли. Сколько мы ни пытались позднее вернуть блеска ножам и вилкам, всё напрасно. Вонючая дрянь въелась глубоко. Изъятые нами вещи теперь можно было лишь выбросить в мусор, что Попов и проделал по окончании своего опыта.

      – Н-да, – сказал он, стягивая перчатки. – Отрицательный результат в науке является не менее ценным, чем положительный. Жаль, мы не можем воспользоваться его плодами. Но я совершенно не понимаю, где произошла ошибка. Решительно не понимаю. Не мог же я перепутать кислоту с проявителем.

      – Вилки жалко, – заметил я. – Чужое серебро всё-таки.

      – Произошла техническая накладка. Отпечатков пальцев нам с вами не видать, – твердил своё профессор. – Плюньте вы на это и забудьте.

      – Легко сказать «плюньте»! Вы знаете, сколько денег она стоит, ваша техническая накладка? А Павлов – старик прижимистый, – заметил я.

      – Не отчаивайтесь, – отозвался Попов. – Хорошо ещё, что академик не пользовался золотыми столовыми приборами.

      Думаю, любой на месте Попова, испортив столько соседского имущества, пришёл бы в ужас, принялся бы проклинать судьбу и рвать на себе волосы. Но не таков был мой друг. Он, по своему обыкновению, уселся в глубокое кресло и принялся о чём-то раздумывать. Я же с горечью продолжал досмотр столовых принадлежностей, напоминавших обгоревшие головни.

      – Да не грустите, вы так. Знаете, у меня есть для вас ещё одно определение.

      – Определение чего? – не понял я.

      – Есть такой термин «артефакт». «Артефакт» означает некое закономерное отклонение от намеченного результата опыта. И «артефакт» мне нравится даже больше, чем полицейско-криминологический термин «вещественное доказательство». А вам?

      У этого невозможного человека оставалось желание шутить! Мне не оставалось ничего иного, как последовать его примеру.

      – Из всех ваших каламбуров мне серебро всего дороже! – засмеялся я саркастически.

      – Кажется, у меня появилась новая идея, – не замедлил отозваться из угла профессор.

      – Опять идея? – меня словно пчела ужалила. – Только чур, не брать из павловского дома ничего!

      – Что вы так пугаетесь, Буревестник? А ещё фронтовик, – покачал головой Александр Степанович.

      Он привстал со своего места и принялся расхаживать взад и вперёд.

      – Я не пугаюсь, а просто ума не приложу, что мы теперь скажем Ивану Петровичу, – заметил я.

      – Не отпечатки пальцев бандитов, а самого пропавшего следует искать. Моя идея звучит так: «Собака Павлова».

      – Знаменитую собачку украдём?

      – Ну, разумеется.

      – Увольте меня от ваших идей! Не согласен!

      – Помилуйте, кто лучше павловского Цербера знает своего хозяина? Цербер – прекрасный пёс, и он в два счёта наведёт нас на след похищенного академика.

      С