Империум. Антология к 400-летию Дома Романовых. Александр Тюрин

нашли на третьей крыше. До помоста было саженей сто: для хорошего стрелка – не расстояние. Сургучев ее обнюхал – она пахла свежим порохом.

      – Вы не желаете мне что-то пояснить? – спросил Окаянчик.

      – Если бы я всё понимал…

      – Ну, так скажите, что понимаете.

      – Вы про карманы времени слыхали?

      – Безусловно.

      – Ежели существуют непрямые пути из вторника в четверг, то, вероятно, есть иной, короткий путь, который позволит из понедельника попасть, скажем, в четверг. Мы не способны увидеть этот лаз в надлежащий прибор, поскольку времени меж этими днями нет или же его очень мало.

      – Не пойму я вас никак. А свой прибор для чтения мыслей снес в починку. Вы прямо мне сказать можете?

      – Сегодня ночью кто-то вытолкнул пулю в межвременье. Она, видимо, вернется в наше время дня через два, когда площадь эта будет полна народа.

      – Но это невозможно…

      – Возможно, – покачал головой Сургучев. – Это секретная разработка. Пробный прибор уже испытывают в военном ведомстве.

      – Так это были военные? Это они сбили того офицера?

      – Наверняка нет. В то время, из которого явился автомобиль, военный прибор был только в чертежах. Кто-то другой сумел его построить и раньше и лучше.

      – Лучше?..

      – Военный прибор только зашвыривает что-то из настоящего в будущее. «Протос», как вы помните, был возвращен назад.

      Делать было нечего, и по скрипучей пожарной лестнице спустились на землю.

      – Так, выходит, вы – будущий царь?..

      – Возможно.

      – А монета?

      – Я сам не знаю, откуда она…

      – А как же Павел?

      – Ай… – отмахнулся Сургучев. – Узнаете в свое время…

      Они ступили на мостовую и тут же едва не попали под колеса лихача, обдавшего пешеходов густым бензиновым запахом.

      – Нет уж, я сейчас же звоню городничему. Вам небезопасно ходить так по городу.

      – Прошу вас, дайте время хоть до утра. Утром прибудет мой брат. Я откроюсь сам.

      – Да вы подумайте! Где мы, а где завтра! – вскипел Окаянчик. – Да вас тут до утра убьют три раза! Слушайте, я знаю, что запрещено через прибор Лессингера вникать в жизнь августейшего семейства. Но обстоятельства особые! Чего проще: взять прибор и посмотреть сквозь него – в кого и откуда стреляли. После попросить будущую жертву стать на сажень влево или вправо. Вытащить убийцу.

      – На меня покушались дважды. На отца в войну – семь раз. Тут если создать прецедент…

      – А на брата?

      – Что «на брата»? – не сразу понял Сургучев.

      – На брата сколько раз покушались? На Павла?

      – Ни разу…

      Утром, без четверти девять, как и ожидалось, над летным полем за городом завис огромный дирижабль «Генерал от инфантерии Михаил Дмитриевич Скобелев». Из гондолы сбросили канаты. Их закрепили в барабаны лебедок, и моторы, заревев, мягко притянули огромное воздушное тело к земле. На поле сошел цесаревич Павел с семьей. Их встречали лучшие люди города во главе с городничим, и вскоре