Империум. Антология к 400-летию Дома Романовых. Александр Тюрин

границей и намерен ее отодвинуть на восток.

      В тот памятный день не то что площадь, а весь город, кажется, был не в силах вместить всех желающих. Пляжи опустели, закрылись лавки и почти все питейные заведения. Не ходили трамваи – всё одно по городу не проехать. С площади людское море выплескивалось в смежные улицы и проезды. Заняты были и крыши, в том числе и та, на которой найдена злополучная гильза.

      Размахивая служебным жетоном, Окаянчик протиснулся через толпу. И как раз вовремя. Из блиндированного «Руссо-Балта» вышел цесаревич с семьей, потом с места водителя поднялся Сургучев.

      – Ваше императорское высочество! – бросился к нему Окаянчик. – Остановитесь!

      Сургучев обернулся.

      – Я узнал!.. – зачастил Окаянчик. – Приглашение на обед Гипотенузову было выдано от Министерства Императорского двора. И телеграфный адрес в Петрограде, по которому слал раздавленный офицер телеграммы, – тоже. Вы понимаете, что это значит?

      – Признаться, не совсем…

      Сургучев указал на помост с репортерами:

      – Глядите. На помосте одно место свободно! Как думаете, кого не хватает?

      – Ума не приложу…

      – Телевиденья! Я звонил сегодня в лабораторию Зворыкина. Они говорят, что никого к нам не слали. Это как раз и были военные со своими приборами. Вы понимаете? Заговор наверху…

      Он не стал говорить, о чем думает: старая библейская история про двух братьев могла повториться здесь, в городе.

      – Ай, не всё ли равно, кто покушается? – отмахнулся Сургучев.

      – Да я же вас не пущу туда, под пулю! Остановитесь!

      Помост охранял личный гетмана гайдамацкий полк. И Сургучев кивнул одетым в малиновые жупаны гайдамакам:

      – Господа! Молодому человеку в толпе нездоровится. Помогите ему, выведите его на свежий воздух.

      Те легко подхватили Окаянчика под руки и поволокли его прочь. Толпа расступалась, он что-то кричал, но на это никто не обращал внимания – мало ли безумцев бывает. Окаянчик видел, как великий князь поднимается на помост, словно на эшафот.

      …Его оставили на перекрестке, когда до площади было саженей сто. Здесь народу было так мало, что можно было свободно пройти, а речи, произносимые с помоста, слышались в гулком отзвуке.

      Расстроенный Окаянчик сел прямо на асфальт. Раскаленный на солнце, он пек даже сквозь штаны.

      За спиной послышались скрип колес, музыка и две пары шагов: неспешные и мелкие торопливые. Тихий голос произнес:

      – Сейчас на площади случится нечто неспокойное… А я ведь только того и хотел, что покоя. Этот город был нескончаемым курортным сезоном.

      – Вы… – не вполне понимая, начал Окаянчик.

      – Я пытался предотвратить. Сочинил ту аварию, выбросил пару монет с ликом будущего царя. Всё без толку. Кто-то противодействовал мне…

      Окаянчик кивнул:

      – Павел. Он желает убрать брата. Если Константина не будет, он может остаться хотя бы регентом.

      – Не Павел… Он не будет царем в любом случае.

      – Тогда…

      Окаянчика