Троя. История первая. Первый поход греков против Трои. Виктория Горнина

зданием в городе, по глубокому убеждению любого бога, должен быть храм или храмы, но никак не простое жилище. А здесь роскошь на каждом шагу. Подумать только. Здесь пышность Персии причудливо переплелась с греческим классицизмом, и вот эта варварская добавка очень раздражала Аполлона.

      Они дерзнули жить богато, богаче, чем на родном Олимпе. Что эти люди о себе возомнили? Похожие чувства испытывал Посейдон. Один лишь Эак восторженно восхищался увиденным, что ещё больше приводило в бешенство его друзей. Боги быстро закрыли ему рот, зашипев на Эака, тот удивился, но замолчал, чувствуя злобные взгляды друзей.

      Однако всю оставшуюся дорогу до дворца бедняга Эак ломал голову, что же такое случилось с его спутниками. Вид дворца поверг всех в шок. Ничего подобного никто из них не видел ни до, ни после. Дворцы Олимпа показались жалкими лачугами в сравнении с этим великолепным сооружением. Здесь всё дышало роскошью, пожалуй, слишком пышной и помпезной, редкие породы мрамора переплетались с золочёной резьбой, гипсовые завитушки пилястр плавно переходили в карнизы, потолочные фрески сплетались в единую композицию, и везде – шёлк, фарфор, хрусталь и блеск драгоценных камней.

      – Живут же люди! – присвистнул Эак. – Вот это я понимаю.

      – Да заткнёшься ты или нет, в конце концов?

      – А что я такого сказал? – обиделся Эак.

      Друзья остановились в нижнем зале, не решаясь осквернять босыми ногами чистейшую белизну мраморных ступеней. Движение не осталось незамеченным – к ним уже спешил расторопный слуга.

      – Передай своему господину, – предупредил его протесты Посейдон, – что нам не терпится встретиться с ним.

      Слуга приготовился звать подмогу, чтобы сообща выставить наглых оборванцев вон, как тут на верхних ступенях лестницы показался царь.

      Шестое чувство подтолкнуло Лаомедонта сойти вниз как раз вовремя. Он мысленно воздал хвалу Зевсу и с самым радушным видом начал спускаться по лестнице.

      Мягкий шёлк одежд окутывал его грузную фигуру уютными складками, пальцы, усыпанные перстнями, скользили по перилам, мягкая домашняя обувь бережно облегала толстую ногу, золотая диадема поблескивала в волосах – ни дать ни взять этакий изнеженный толстячок, приветливый и простоватый.

      Пока всё это великолепие спускалось вниз, трое друзей молча напряжённо смотрели на него, испытывая совершенно разные чувства. Более решительный Посейдон, на которого не особенно действовали такие штучки, мысленно оценивал, сколько заплатит им этот развращённый роскошью богач, и вообще имеет смысл запросить побольше: не зря же они, в конце концов, трудились столько времени над этими стенами.

      Если он деловой человек, то дорого оценит свою безопасность, что получил теперь только благодаря их работе. Аполлон же, снедаемый завистью ко всей этой невиданной роскоши, был зол и разозлился ещё больше, молча наблюдая этот торжественный спуск.

      Я заставлю заплатить его в три, нет, в пять раз больше, сто – нет, двести троянских драхм, – настойчиво