Русский аркан. Александр Громов

три монашки, немедленно поджавшие губы при виде «синего чулка». Пусть так – Катенька не собиралась коротко знакомиться со случайными попутчицами. А вот просидеть в духоте до отплытия пришлось.

      Дальше началось волшебство: все равно теплый, но до блаженства приятный ветерок, мало-помалу удаляющиеся и тающие в дымке берега Тавриды, разношерстная, но по преимуществу чистая публика… Подкрепив силы в судовом буфете, Катенька вторично вышла на палубу уже под вечер и залюбовалась садящимся солнцем.

      Берегов уже не было видно. Море – почти спокойное, с невеликой ленивой зыбью. Проклятая качка, что чуть было не довела Катеньку до морской болезни на шаланде грека Яни, на пароходе почти не ощущалась. Прямой форштевень легко резал изумрудную воду, а из длинной черной трубы, как положено, валил дым.

      – Дельфины, дельфины! – закричал пронзительный мальчишечий голос. – Мама, гляди, дельфины!

      Пароход немедленно дал легкий крен, потому что вся публика, любующаяся морскими видами или просто фланирующая по палубе, кинулась к борту глазеть на дельфинов.

      И хотя Екатерина Константиновна как образованная и здравомыслящая девушка не слишком-то верила в приметы, но под восторженные восклицания пассажиров и она подумала: хорошее предзнаменование.

      Да и кто бы на ее месте так не подумал?

      – Мама, мама! А почему дельфины ближе не подплывают? Вот я им булку кину. Они булку есть будут?

      – Тише, Павлик! – шипела мать и дергала сына за руку. – Неприлично ведешь себя. Разве воспитанные мальчики кричат на весь пароход?

      – Кричат! Кричат!

      Пассажиры заулыбались. Невольно улыбнулась и Катенька.

      – Нет, не кричат.

      – Кричат!

      – Не станут дельфины вашу булку есть, молодой человек, – чуть заметно шамкая, обратился к огольцу старичок в генеральском мундире без погон, но со знаками Георгия, Владимира и Станислава на тщедушной груди. – Они рыбой питаются. Догонит – цап – и нет рыбки. И к борту они ни за что не подойдут. Не видите разве – это белобочки, они пугливые. Афалины – те подошли бы.

      Мальчик недоверчиво воззрился на знатока морской фауны.

      – А булку они совсем-совсем есть не станут?

      – Бросайте, ежели хотите. Чайкам достанется.

      Мальчишка глубоко задумался. Катенька улыбалась неведомо чему.

      – Да-с, сударыня, – обратился говорливый старичок уже к ней. – Как сейчас помню, к нашей батарее на острове Березань целый год один дельфин приплывал. Часы по нему можно было сверять. Аккуратное животное. Только когда у нас практические стрельбы начинались – тогда уходил и, бывало, два дня не появлялся. Потом – снова. Иной раз наши солдаты ставили в море сеть, уху потом варили, так всю рыбью мелочь ему, дельфину, кидали. Он рад был. Высунется из воды по плавники и головой вот этак-с кивает – благодарит. Сам-то я на Березани наездами бывал. Проверишь, бывало, все ли в должном порядке, – и к морю. Он меня узнавал. Высунет башку и вроде бы смеется. «Ах ты, – говорю, – такой-сякой!