Шарада Шекспира. Наталья Солнцева

привыкают. Мой жизненный путь складывался слишком гладко, легко. Интеллигентные, любящие родители; две бабушки, обожающие единственного внука; школа, которую я окончил с золотой медалью; поступление в мединститут, годы учебы... Я был бессменным старостой группы, комсомольским вожаком, основателем студенческого хирургического кружка. Потом сделал научную карьеру, защитил кандидатскую по пластике, докторскую. И все получалось! У нас с женой родилась дочь, именно тогда, когда мы это запланировали: не раньше и не позже. Появились средства, и мы смогли приобрести собственную квартиру. Словом, чего еще желать?

      Он замолчал, глядя мимо сыщика, нервно затягиваясь.

      – И все-таки...

      – Да-да, я знаю, – дернулся Адамов. – Сейчас... Я перейду к главному. Моя жена умерла. Это случилось восемь лет назад. Она... впрочем, неважно. Какое отношение ее смерть имеет к сегодняшним событиям? Я жил один, горевал. Потом женился второй раз, на Кристине, моей ассистентке. Она тоже хирург. Но после вступления в брак я настоял, чтобы она бросила работу. Негоже в клинике разводить семейственность, все эти шуры-муры. Вероятно, я был не прав, но Кристина меня послушалась.

      – Ваша жена не работает?

      Адамов отрицательно покачал головой.

      – Она домохозяйка, если можно так выразиться.

      – А сколько лет вашей дочери?

      – Асеньке? Четырнадцать. Сложный возраст! Во втором браке у меня детей нет. Не хочу, знаете ли! Хлебнул с Асей: у нее была хроническая пневмония, потом астма в тяжелой форме, еле-еле мы с Леной выходили девочку. Оба врачи, а ребенка чуть не потеряли. У Аси весьма слабенькое здоровье. Я устал жить в страхе! Лечить своих – хуже не придумаешь. Это, пожалуй, являлось единственным осложнением в моей судьбе... до смерти жены. Я решил, что детей больше не будет.

      – Лена – ваша первая супруга?

      Адамов кивнул.

      – Она была педиатром. После ее... после того, как она умерла, вокруг меня начали происходить странные вещи. Как будто исчезло нечто основное, опора какая-то! В сплошном и надежном монолите потихоньку начали появляться трещинки, едва заметные, которые разрастались и расползались, исподволь разрушая фундамент, стены...

      – Какие стены? – удивился Смирнов.

      – Ну, это я так, образно. Что-то изменилось в худшую сторону. Маленькие, будто бы случайные неприятности, мелкие неудачи, чем дальше, тем больше.

      – А конкретно?

      Господин Адамов смял в пепельнице очередную сигарету, потянулся за новой.

      – Да так прямо и не скажешь, вроде бы все как всегда. Слухи разные начали ходить, сплетни... клиенты иногда бывают недовольны. На меня в этом году поступило несколько жалоб, тогда как за все предыдущее время не было ни одной, только благодарности.

      – Жалобы обоснованные? – уточнил Всеслав.

      Доктор закурил, выпустил облачко дыма.

      – У каждого хирурга – свое кладбище, – угрюмо произнес он. – Пластическая хирургия, слава богу, не столь экстремальна, но всякое бывает. Кто-то недоволен, у кого-то операция спровоцировала непредвиденную реакцию