Конечное множество. Вячеслав Ганич

Пакслан сжал кулаки. – Кто ему позволил?!

      – Вы можете поручиться за Тевиту Латум? – спросил полицейский. – В противном случае мы поместим ее под надзор.

      – Я могу поручиться, разумеется, могу! – Пакслан попытался разглядеть лицо полицейского за мокрым защитным стеклом шлема. – Подобное не повторится. Обещаю.

      – Вопрос исчерпан, – кивнул полицейский, делая заметки в электронном блокноте. – Вы свободны.

      Пакслан отвел Тевиту в дом. Тевита прижалась к нему, он ощутил ее горячее дыхание.

      – Пакс, прости меня!

      – Ну что ты, успокойся. – Пакслан погладил ее по спине. – Главное – ты цела, с тобой ничего не случилось.

      – Райм спрыгнул с крыши. При мне. Он считал, будто самоубийство – действенный способ перехода.

      – Он часто говорил об этом…

      Пакслан прикусил губу: он перепутал воспоминания. Тевита распахнула воспаленные от слез глаза.

      – Что? Вы обсуждали самоубийство?

      – Вряд ли «обсуждали». – Пакслан сглотнул. – Так, болтали.

      – И ты молчал!

      – Не хотел огорчать тебя. К тому же в его болтовне было здравое зерно.

      – Не хочу слышать! Не хочу! – Вырвавшись из объятий, Тевита отступила. – Это чудовищно! – Она смахнула с лица мокрые пряди. – Какое здравое зерно в самоубийстве?

      Пакслан шагнул к ней. С вызовом взглянув на него, Тевита бросилась в спальню. Щелчок запираемого замка остановил Пакслана.

      – Теви, не глупи!

      – Почему ты не в поле? – прохрипела Тевита из-за двери. – Иди, паши. Дай мне отдохнуть.

      Покинув дом, Пакслан ступил под неослабевающий ливень. Райм из другого измерения убеждал его покончить с собой до наступления естественной или насильственной смерти. Убеждения превращались в настойчивые требования. Прежде чем исчезнуть, ему все-таки удалось породить у Пакслана сомнения относительно ценности жизни вне исходной действительности.

      «Не находилась ли в Райме, который спрыгнул с крыши, личность Райма из того, другого измерения – измерения из моих наложившихся воспоминаний? – подумал Пакслан. – Там было совсем плохо. Ужесточение мер безопасности не мешало посторонним захватить Центр. – Он влез в кабину трактора. – А заодно и полицейские лагеря для беженцев, которые стали ловушкой. Там посторонние распространялись быстрее любой заразы. Просто издевательство – загнать людей в лагеря и не обеспечить никакой защиты. – Его передернуло. – Но все лучше, чем повторить судьбу Тевиты».

      Тевита наблюдала, как за окном смазанные ливнем удаляются огни трактора. Ей не давало покоя, что Райм и Пакслан обсуждали самоубийство. Это казалось невозможным. Пакслан с утра до вечера занимался полем. У него не оставалось сил ни на поездки в Центр, ни на звонки бывшим сослуживцам, ни на любовь. Само обсуждение самоубийства выдавало внутренний надлом, душевный недуг.

      Сняв мокрую одежду, Тевита раскинулась поперек кровати. Она вспоминала лицо Райма. Уже при встрече у канала он был готов к самоубийству. От нее требовалось, выслушав бездоказательные