Конечное множество. Вячеслав Ганич

Там мы обречены. Мы погибнем вместе с этим измерением.

      – Пожалуйста! – всхлипнула Тевита. – Лучше за решетку. Забудь о самоубийстве!

      Не ответив, Райм растворился в хлопьях туч.

      – Райм! – Тевита вскинула руки, пальцы хватали воздух. – Не уходи, Райм! Не поддавайся безумию!

      Грубая сила развернула ее. Тевита ударилась лбом о защитное стекло шлема.

      – Кто такой Райм? – спросил полицейский, схвативший ее. – Кто такой Райм? Слышите меня?

      – Он хочет спрыгнуть! Остановите его! Пожалуйста! Он подвергся внушению!

      Полицейский прислушался к сообщению в комвоксе.

      – Вы должны опознать тело.

      – Нет! – взвизгнула Тевита. – Нет! Райм, нет, как ты мог? – Она бессильно повисла в руках полицейского. – Пожалуйста, не суйте меня за решетку. Я обязана заботиться о Пакслане!

      Пакслан сидел в тракторе, застывшем посреди поля. Двигатель чуть слышно гудел на холостом ходу. Вдали возвышался их с Тевитой щитовой дом, над вспаханной утром землей вились струйки пара. По шоссе за пальмовой рощей промчался автобус. Багрово-сиреневые тучи заслоняли раскаленное пятно Маретира, не избавляя от изнуряющего зноя.

      Перед внутренним взором стояла спальня. Сгущались сумерки. Приглушенный свет падал на Тевиту, раскинувшуюся поперек кровати. Она дрожала, расширившиеся глаза ничего не выражали, губы беззвучно шевелились. Кожа заколыхалась – сквозь нее просачивалась серая, вязкая сущность, мерцающая изнутри. Посторонний.

      Сжав рычаги управления, Пакслан тряхнул головой. Неделю назад его воспоминания раздвоились. Наложившаяся последовательность воспоминаний была такой же истинной, как и настоящие воспоминания. Раздвоение начиналось со Сдвига. Оно показывало захват южных районов посторонними, потерю Тевиты, бегство в Центр, голод, неспособность полиции защитить людей…

      Наложившуюся последовательность воспоминаний обрывало самоубийство: Пакслан из другого измерения прыгал с моста в ядовитую морскую воду канала.

      – И почему я предпочел Ридонас? – спросил себя Пакслан. – Бюро колонизации предлагало разные заманчивые договоры. Почему Ридонас?

      Со всех сторон ударили раскаты грома, белая стена ливня обрушилась на поле.

      «Все, кто прилетел на Ридонас, расслоились по измерениям из-за Сдвига, – подумал Пакслан. – Во мне два Пакслана: я и самоубийца. Самоубийство – действенный способ перехода, трудно не согласиться с Раймом. – Он провел ладонью по запотевшему изнутри ветровому стеклу. – Но Райм не говорил, что самоубийство вызывает привыкание, которое проявляется как душевная усталость. Душевная усталость – вот что я чувствую. – В висках заломило от напряжения. – Меня тянет совершить самоубийство. С каждым днем все сильнее. И если я поддамся, значит, все Паксланы, в которых я перемещусь, поддадутся, будут совершать самоубийство, пока измерения не кончатся. И если исходная действительность рассыпалась, а не существует…»

      Любое сопротивление последствиям Сдвига представлялось бессмысленным. Его сосед Виргит Нубил, живущий по другую сторону