Ремесло. Сергей Довлатов

к друзьям владели мной любовь, сарказм и жалость. Но в первую очередь – любовь.

СОЛО НА УНДЕРВУДЕ

      Горбовский, многодетный отец, рассказывал:

      «Иду вечером домой. Смотрю, в грязи играют дети. Присмотрелся – мои…»

      Инга Петкевич как-то раз говорит мне:

      «Когда мы были едва знакомы, я подозревала, что ты – агент госбезопасности».

      «Но почему?» – спросил я.

      «Да как тебе сказать… Явишься, займешь пятерку – своевременно отдашь. Странно, думаю, не иначе как подослали…»

      Поэт Охапкин надумал жениться. Затем невесту выгнал. Мотивы:

      «Она, понимаешь, медленно ходит. А главное – ежедневно жрет…»

      Позвольте расписаться

      Молодой писатель Рид Грачев страдал шизофренией. То и дело лечился в психиатрических больницах. Когда болезнь оставляла его, это был умный, глубокий и талантливый человек. Он выпустил единственную книжку – «Где твой дом». В ней шесть рассказов, трогательных и сильных.

      Когда он снова заболел, я навещал его в Удельной. Разговаривать с ним было тяжело.

      Потом он выздоровел.

      Журналист по образованию, Рид давно бросил газетное дело. Денег не было. Друзья решили ему помочь. Литературовед Тамара Юрьевна Хмельницкая позвонила двадцати шести знакомым. Все согласились давать ежемесячно по три рубля. Требовался человек, обладающий досугом, который бы непосредственно всем этим занимался.

      Я тогда был секретарем Пановой, хорошо зарабатывал и навещал ее через день. Тамара Юрьевна предложила мне собирать эти деньги и отвозить Риду. Я, конечно, согласился.

      У меня был список из двадцати шести фамилий. Я принялся за дело. Первое время чувствовал себя неловко. Но большинство участников мероприятия легко и охотно выкладывали свою долю.

      Алексей Иванович Пантелеев сказал:

      – Деньги у меня есть. Чтобы не беспокоить вас каждый месяц, я дам тридцать шесть рублей сразу. Понадобится больше – звоните.

      – Спасибо, – говорю.

      – Это вам спасибо…

      Метод показался разумным. Звоню богачу N. Предлагаю ему такой же вариант. Еду на Петроградскую. Незнакомая дама выносит три рубля. Зайти не предлагает.

      Мы стояли в прихожей. Я сильно покраснел. Взгляд ее говорил, казалось:

      – Смотри, не пропей!

      А мой, казалось, отвечал:

      – Не извольте сумлеваться, ваше благородие…

      У литератора Брянского я просидел часа два. Все темы были исчерпаны. Денег он все не предлагал.

      – Знаете, – говорю, – мне пора.

      Наступила пауза.

      – Я трешку дам, – сказал он, – конечно дам. Только, по-моему, Рид Грачев не сумасшедший.

      – Как не сумасшедший?

      – А так. Не сумасшедший и все. Поумнее нас с вами.

      – Но его же лечили! Есть заключение врача…

      – Я думаю, он притворяется.

      – Ладно, – говорю, – мы собираем деньги не потому, что Рид больной. А потому, что он наш товарищ. И находится в крайне стесненных обстоятельствах.

      – Я тоже нахожусь в стесненных обстоятельствах.