Ночь Серебра. Татьяна Кононова

медведь, и чёрт его дёрнул лезть в эти заросли…

      Рык раздался над самым ухом. Ярико вжался в ствол так, будто хотел с ним воедино слиться. Грубая кора оцарапала кожу на плече. А в следующее мгновение парень уже оказался на земле, под тяжестью лесного хозяина. У медведя из бока торчал нож, тёмные кровавые пятна отпечатались на шерсти, из пасти ужасно несло резким, неприятным запахом. Ярико выставил вперёд руки, чтобы когти зверя не повредили лица и – в особенности – глаз, но тут же почувствовал, как на ладонь, сжатую в кулак, наступила тяжёлая лапа, и пальцы хрустнули. Когти другой передней лапы разорвали рубаху на груди, и Ярико понял, что густой, тяжёлый запах крови – это его кровь. В ушах шумело от того, что он, падая, здорово приложился затылком. Он задыхался от боли, от тяжести, сдавливающей грудь, но не мог сбросить с себя разъярённого зверя и пытался только закрывать лицо, но руки уже ослабели и не слушались. Крепкий, железный будто коготь всё-таки полоснул по лицу, рассёк щёку от губы до виска. Ярико почувствовал на губах железный, горьковатый привкус крови. Каждый вдох давался с болью, на белой льняной рубахе то тут, то там расползались кровавые пятна. Юноша из последних сил цеплялся за обрывки сознания, но вдруг почувствовал, что дышать стало будто бы легче, а медведь обмяк, всем своим весом свалился набок. Снова хрустнуло где-то в руке, на сей раз в левой, и у Ярико всё звёздное небо пронеслось перед глазами.

      А потом вдруг он почувствовал невероятную лёгкость, хоть всё тело и болело: тяжёлая туша медведя откатилась в сторону, и снова перед затуманенным взором мелькнуло небо, переплетение ветвей, густая зелень. Над ним склонилась девчонка с двумя растрёпанными косичками. Перед глазами всё плыло и темнело. Девчонка что-то сказала, но Ярико не услышал её и провалился в пустоту.

      Славка оставила свой лук на ветке дерева, поклонилась ему в пояс:

      – Спасибо тебе, дружочек, выручил! – и снова обернулась к молодому охотнику.

      Тот лежал неподвижно, раскинув руки. Голова его безжизненно завалилась набок. Рубаха, некогда чистая, расшитая алыми оберегами, была окровавлена и изодрана и вовсе превратилась в тряпку. Славка опустилась на колени подле раненого юноши, взяла его перепачканную руку в свою, поискала маленькую тоненькую жилку с обратной стороны запястья. Билась, дрожала… Значит, жив покуда. Славка осторожно перевернула его так, чтобы причинять меньше боли, подхватила под руки и попыталась приподнять. Он был не особенно тяжёлым: пуда четыре, ежели не менее. Пальцы Славки тут же испачкались в крови и в земле, но она не обратила на это внимания. Благо, поблизости оказалась… И хорошо ещё, что живёт не так уж и далёко. Главное – до избы дотащить, а там и матушка поможет, подскажет, что делать.

      Однако к середине пути девушка поняла, что уже валится с ног от усталости. Шутка ли – добрых полдня по лесу проходила, а толком ничего и не добыла, даже корзинку с ягодами, и ту у ручейка оставила, воротиться бы за нею надобно, да уж не теперь. Славка