О чём молчит лес. Татьяна Олеговна Филатова

в воду, в тень ив.

      – Что ты за девка? Сердце-то у тебя есть?

      – Осталось у меня сердце, оттого и не знаю, что делать! – крикнула Весения, отступая в зелёную воду.

      – Что случилось с Яриком? – не выдержал я.

      Весения молчала, поглядывала на мою сестру. Алёнкины огненные волосы горели в свете полудня. Щёки в веснушках раскраснелись, она вся была полна силы – маленькая, худенькая, юркая. Весения сливалась с речными тенями и тиной.

      – Алёна, подожди меня на берегу, – попросил я.

      – Смотри, космы твои выдеру, – пригрозила ей сестра и, нахмурившись, отступила.

      Я зашёл в воду за моей неведомой.

      – Ярика увели мои сёстры. Он был у них…а потом утонул.

      – Что же его погубило?

      Она молчала.

      – Всем парням из дому выходить запрещено, – добавил я.

      – Я знаю, это правильно… вам совсем ничего не рассказывали?

      – Отец только сказал, что неделя проклятая.

      – Можно и так сказать.

      – Я тосковал без тебя, сердце изнылось, – робко прошептал.

      – Ничего. После Купала пройдёт.

      – Это за всю жизнь не пройдёт.

      Весения прижалась ко мне. Всем телом ощутил прохладное объятие, кожу щекотали длинные пшеничные волосы, сердце колотилось, как бешеное.

      – Селемира и тебя не увлекут мои сёстры, как они увлекли Ярика. Того, кого выбрала одна, уже не сможет увлечь другая.

      – Да кто вы такие?! – не выдержал я.

      – Ты не найдёшь нас среди людей после Купала, – медленно произнесла Весения и шагнула глубже в реку, – нам больше не надо видеться, не игры это, Олесь.

      С этими словами она упала в воду и исчезла. Я шагнул за ней, но её не было видно. Она уплыла, как уплыла в день нашей встречи.

      – Ты не найдёшь нас среди людей после Купала, – повторил я за ней, глядя в воду.

      Когда мы с сестрой возвращались к дому, оба опечалены каждый своим, отец и мать бежали нам навстречу, а позади их шла Бажена.

      – Алёна! – крикнула Бажена, – жива!

      – С чего бы ей помереть? – громко спросил я, как ни в чём не бывало.

      Мать задохнулась и остановилась на тропке, отец дошёл до нас и сказал, обращаясь ко мне:

      – Кто тебе из дома выйти разрешил?

      – Алёна, сказали, в беде, – коротко и тихо ответил я.

      – Она девка, а тебе род наш продолжать.

      Алёна взглянула на него, не сказала ни слова, пошла вперёд.

      – Мне что-то грозит? – спросил я отца.

      – Отойдем подальше, не будем этим разговором очернять добрые дворы. Нельзя поминать их лишний раз, а то придут. Да больше нельзя откладывать. Эти про́клятые уже окружили нас. Беда.

      Не всё для ушей людских подходит. Не всё говорить нужно. Бывает на свете любовь несчастная, а бывает любовь невыносимая. Парни от неё нанимаются в дружины, в земли дальние, а девки руки на себя накладывают. И если парни погибают, то получают потом по заслугам: кто в оборотный мир попадает, а кто в поднебесье, а вот девицам-утопленницам нет места на седьмом небе, и среди живых тоже нет. Вот и застревают