Невероятные расследования Шерлока Холмса (сборник). Нил Гейман

истории человека с зонтиком…

      Он поднял руку, останавливая меня.

      – Я не об этом, мой мальчик. Не то чтобы у меня просто не нашлось времени описать некоторые дела и я вставлял намеки на них в качестве напоминаний самому себе. Однако были и другие, не ставшие достоянием гласности из-за прямого запрета Холмса. Например…

      По крайней мере, я не стал говорить глупостей вроде: «Тогда почему вы об этом рассказываете?» Нет, мне хватило ума сидеть, не шевелясь, и молча слушать.

      – Это случилось зимой, – начал Ватсон, – в тысяча девятисотом году, если не ошибаюсь, через несколько дней после Рождества. Точно сказать не могу – у меня нет при себе записок. К тому же этот случай в них не попал. Но вне всякого сомнения, тот зимний день был ясен и свеж. Выпал снег, однако праздник не чувствовался. Напротив, казалось, что город охвачен глубоким покоем, словно он отдыхает и приводит себя в порядок перед возвращением к обычной жизни.

      Холмс заметил, что, вопреки всякой логике, частота преступлений порой зависит от календаря.

      – Возможно, это суеверия, – задумчиво возразил я. – И безумцы действительно подчиняются фазам луны.

      – В трясине суеверий может скрываться множество важных фактов, Ватсон, – сказал он. – Если бы науке хватало терпения все их откопать…

      Разговаривая на ходу, мы подошли к углу Бейкер-стрит и Мэрилебон-роуд, обсуждая какое-то дело, – жаль, что у меня нет при себе записок! – когда наше общение прервала симпатичная и хорошо одетая молодая женщина, подбежавшая и схватившая Холмса за руку.

      – Мистер Шерлок Холмс? Ведь вы Шерлок Холмс, да?

      Мой друг мягко высвободился.

      – Он самый, мисс…

      – О! Слава богу! Мой отец говорит, что больше никто не может его спасти!

      К моему удивлению и немалому раздражению, Холмс зашагал быстрее, оставив несчастную девушку позади, словно обычную нищенку. В приватной обстановке я часто говорил, что порой ему не хватает вежливости, но сейчас мог лишь в растерянности идти следом. Тем временем незнакомка, которой, судя по всему, не было еще и двадцати, задыхаясь, поведала нам бессвязную историю о таинственном проклятии, о грозящей опасности и о чем-то еще совершенно непонятном.

      У дверей дома 221-б Холмс резко повернулся к ней:

      – А теперь, мисс… боюсь, не расслышал вашего имени?

      – Тэрстон. Меня зовут Эбигейл Тэрстон.

      – Вы не родственница сэра Хамфри Тэрстона, знаменитого исследователя Юго-Восточной Азии?

      – Он мой отец, как я уже вам говорила…

      – Сомневаюсь, что вы многое мне рассказали!

      Холмс повернулся, собираясь войти в дом. На лице мисс Тэрстон отразилась вполне ожидаемая смесь разочарования, горя и даже – в чем я не стал бы ее винить – гнева.

      – Холмс! – сказал я. – Прошу вас!

      – А теперь, мисс Эбигейл Тэрстон, поскольку этим утром у меня все равно нет никаких дел, буду рад пригласить вас к себе.

      Пока мы с гостьей поднимались по лестнице, мой друг