Обыкновенная Мемба. Виталий Мелентьев

и эта стенка тоже была не лучше, и потому они поплыли назад.

      Так повторялось несколько раз, пока, наконец, ребята не остановились как раз посреди бутылки и впервые за всё время вздохнули: от страха и неожиданности они сдерживали дыхание. И в этом, видимо, им помогала тренировка.

      Воздух внутри бутыли оказался приятным, острым, как газированная вода или как воздух в лесу после грозы. Он пахнул озоном и еще чем-то, слегка горелым, но тоже приятным.

      Валя посмотрела на ребят, и глаза у нее стали круглыми.

      – Ой, какие вы страшные!

      Мальчишки посмотрели друг на друга и промолчали. Они поняли, что красивыми их назвать, наверное, нельзя.

      Круглое лицо Андрея вытянулось, стало неприятно розовым. Нижние веки и нижняя губа оттопырились и опустились. А вот темные, почти черные волосы, всегда тщательно прилизанные, почему-то встали торчком, и потому довольно симпатичное лицо Андрея показалось и Вале и Вите не слишком приятным.

      В обычное время несколько вытянутое лицо Виктора теперь стало приплюснутым, отчего скулы на нем выступили острыми треугольниками, а глаза – серые, твердые – показались всем неестественно огромными и, главное, не серыми, как обычно, а розовыми, как у белых кроликов.

      И даже Валя оказалась не красивей ребят. Ее очень милое, овальное лицо перекосилось куда-то на сторону, как в кривом зеркале, глаза превратились в узенькие щелочки. Уголок одного глаза смотрел вниз, и потому эта сторона Валиного лица казалась печальной. А уголок второго глаза подался вверх, и потому перекошенное лицо с этой стороны приняло надменное выражение.

      Андрей похлопал верхними веками и прошепелявил:

      – Я всё понимаю. Это у нас от космических перегрузок. Мы – в невесомости.

      Он мог так говорить, потому что у него был очень умный брат и очень добрые родители. Они всегда покупали для него умные книжки, и он их постоянно читал.

      Однако Витя тоже кое-что знал. Он смотрел взрослые телепередачи, ходил в кино и слушал радио. Кроме того, он читал книги и «Пионерскую правду» даже тогда, когда был еще октябренком. Вот почему он усомнился.

      – Как же так? Если у нас перегрузки, да еще космические, так тогда не может быть невесомости. Одно из двух.

      – Правильно! – сразу согласился Андрей и зашепелявил точно так, как только что шепелявил Витя. – Ты говоришь правильно. Что-то одно из двух. Либо космические перегрузки, либо невесомость.

      – И потом, – басом шепелявил Витя, – откуда мог взяться космос? Мы ведь сидели на Земле.

      – Верно говоришь, – кивнул Андрей и покрепче ухватился за Витю.

      Бутыль с необыкновенными розовыми стенками заметно тряхнуло, она слегка изогнулась и как бы поплыла куда-то в сторону, но вскоре выровнялась и полетела дальше.

      – Мальчики! – медленно и басовито не то закричала, не то запела Валя. – А мы, кажется, и в самом деле в космосе.

      Сквозь просвечивающие стенки бутыли справа по курсу проплыла какая-то далекая не то планета, не то солнце