Отряд зародышей. Андрей Быков

Полоз, – самому господину барону, что ли?

      – Нет, – усмехаясь, помотал головой Цыган, – не тому барону, что в замке сидит. А тому, что с нами в кибитках ездит. Нашему таборному голове. Он ведь у нас тоже бароном называется.

      – А! Понятно, – покивал Полоз.

      – Ну, так вот… До свадьбы ихней месяц оставался. Повстречал я её как-то в поле за табором. Побродили мы с ней по полю, поговорили. И сами не заметили, как вместе в стоге сена оказались. Да там и заночевали.

      – Здорово! – прищёлкнул языком Грызун, – цыганочки, говорят, девки горячие. И до любви страстные.

      – Да, – нехотя согласился Цыган. Видно, не особо хотелось ему обсуждать достоинства своей подружки с остальными.

      – Ну, а дальше-то что было? – полюбопытствовал Хорёк.

      – Да всё было бы хорошо. Если б не заметила нас той ночью карга одна старая. Пока мы в стогу миловались, она к барону-то и кинулась. В общем, взяли нас в том стогу барон с его слугами и приспешниками. Да и отец её там же оказался. Меня связали. Её – отцу кинули на вразумление. Барон меня прямо там прирезать хотел. Да на моё счастье там же был и кто-то из стариков таборных. Сказал, что меня сперва судить надобно. А уж потом, как круг решит, так и наказывать. Одним словом, жизнь он мне тогда спас. С тех пор я и хожу у него в должниках.

      – И что же круг присудил? – поинтересовался сержант.

      – А ничего, – пожал Цыган плечами.

      – Как так?

      – А так. Не успел. Сбежал я… Меня в яму посадили и караульного поставили. А только под самое утро слышу, наверху вроде как шум какой-то. Потом мне на голову верёвка падает. Подёргал – привязана. Вылез. Вокруг – никого. Рядом с ямой караульщик без сознания валяется. Ну, я верёвку-то смотал, с караульщика нож да плащ снял, ноги в руки и – ходу! По пути в баронский табун наведался. Лучшего коня увёл! – не преминул похвастаться Цыган, – он и сейчас у меня под седлом ходит.

      – Да, конь знатный, – улыбаясь, не удержался я от похвалы.

      – А как нас гнали! – воскликнул Цыган, – какая погоня была! Да если б не конь, не сидел бы я тут с вами сейчас, не рассказывал бы свою историю, да не играл бы на гитаре! Я и песню про него придумал.

      Цыган вновь тронул пальцами струны и запел:

      – Ай, ты, коник, ты мой коник,

      Ты неси, неси меня!

      А уйдём мы от погони,

      Не забуду я тебя!

      Будешь есть ты лишь пшеницу,

      Сладкий клевер молодой,

      Пить прохладную водицу

      Купаный речной водой!

      – Любишь ты своего коня, – отметил Степняк.

      – А ты бы не любил того, кто жизнь тебе спас?

      – Пожалуй, что и так.

      – Ну, как из табора ушёл, понятно, – продолжил я допрос, – а вот чего тебя в армию понесло? Почему в другой табор не пошёл?

      – В какой другой? – невесело усмехнулся Цыган, – кто меня, изгоя, примет. Кто захочет себе лишнего врага наживать? И недели не прошло, как уже все цыгане в округе знали, что меня барон наш убить поклялся! Кто ж захочет с бароном ссориться? Вот и пришлось мне одному побродить. Да подальше от тех мест, где наш табор кочует.

      Цыган