Дочь партизана. Луи де Берньер

тянулся ряд некогда роскошных, а ныне бесхозных домов. Облупившаяся краска, выбитые рамы. По стенам ползли широкие трещины, почти в каждой черепичной крыше зияли дыры. Тем не менее район, решил я, вполне дружелюбный и безопасный, – так оно впоследствии и оказалось. Здесь обитали бедняки и мигранты, которые желали только покоя и не видели смысла в дорогостоящем украшательстве своих жилищ. В эпоху Тэтчер дома эти снесли и построили новые. Жалко, но, видимо, так было нужно. Я тогда как раз проезжал мимо и попросил у рабочих табличку с названием улицы. До сих пор валяется где-то в гараже.

      Я остановил машину, и девушка, подав мне руку, весьма чопорно представилась:

      – Роза. Приятно познакомиться. Спасибо, что подвезли. Надеюсь, какая-нибудь милашка вам не откажет.

      Я пожал ей руку. Хотел назваться вымышленным именем, но ничего не придумал. Вообще-то, я стесняюсь своего имени. По-моему, для выходца из небогатой семьи оно претенциозно. Сконфузившись, я сказал правду:

      – Христиан.

      – Христиан? – переспросила девушка. Видимо, решила, что имя мне не подходит.

      – Родители сочли имя шикарным. Все зовут меня Крис.

      Роза уже хотела выйти, но привалилась к дверце и, усмехнувшись, серьезно спросила:

      – Скажите, Крис, а сколько вы собирались мне дать?

      – Не понял?

      – Ну, за услуги.

      – Не знаю… Я не в курсе, почем…

      – То есть прежде вы не снимали девку?

      – Нет.

      Роза одарила меня снисходительным недоверчивым взглядом, и уши мои опять запылали.

      – Все вы так говорите. Любой мужчина. Никто никогда не имел дела со шлюхой. Ой, что вы, что вы, что вы!

      Я как раз пытался осмыслить шокирующий подтекст этого заявления, и тут она добавила:

      – Когда я была шлюхой, брала не меньше пяти сотен. Я не дешевка.

      С этим она вышла из машины и, поднявшись по кособоким ступеням, на прощанье мне помахала. Плавный жест, удивительно изящный и старомодный.

      – Как-нибудь заглядывайте, угощу вас кофе, – сказала Роза. – Может быть, не знаю.

      Я еще посидел в машине, прислушиваясь к урчанию мотора; зарядил сильный арчуэйский дождь. Наверное, Роза и впрямь была проституткой, но бросила это занятие. Интересно, я ее обидел или всего-навсего позабавил? Сдается, она потешалась надо мной.

      Вряд ли я сумею подобрать верное слово. Я довольно часто влюблялся, но теперь совершенно изнемог и уже не понимаю, что это значит. Позже всегда находишь объяснение. Говоришь: «Я был одержим, разыгралась похоть, я обманывался», потому как остывшая любовь всегда кажется чем-то не тем.

      Всякий раз влюбляешься чуточку иначе; и потом, слово «любовь» стало расхожим. А должно быть святым и сокровенным. Но именно тогда, в машине, под рокот мотора и стук «дворников» я потихоньку запал на Розу. Назовите это влюбленностью, если угодно. Пожалуй, я не стану спорить.

      2. Мужик в поносного цвета «остине»

      Я вышла на улицу, уступив привычному странному зуду.

      В деньгах я вовсе не нуждалась и вообще никогда