Дальний приход (сборник). Николай Коняев

продолжать расспросы.

      Петр и Павел

      Отец Федор только что спустился с колокольни, где благовестил перед вечерней службой, созывая прихожан.

      После резкого снежного света в храме казалось темно, только в сумерках мерцали перед образами лампады, да еще горела лампочка над прилавком, где торговали свечами и книгами.

      Здесь стояли две женщины, не знакомые, не местные. Они поджидали священника. Одной нужно было отпеть сына.

      – Он крещеный был? – раскрывая свидетельство о смерти, спросил отец Федор.

      – Крещеный, батюшка… – ответила женщина, утирая уголком косынки заслезившиеся глаза. – Прежний батюшка и крестил, сюда привозила его…

      – Сам-то ходил в храм?

      – Дак он с армии пришедши недавно. Не успел, получается…

      – А чем болел?

      – Убили его, батюшка… Застрелили вчера Павлушу…

      – Господи, помилуй… – перекрестился отец Федор. – Хоронить-то когда думаете?

      Выяснив все и условившись о транспорте, отец Федор направился было к алтарю, но тут его остановила другая женщина. Была она намного моложе первой, хотя разница в возрасте замечалась только вблизи. Издали, повязанные черными платками, понурившиеся, женщины выглядели почти ровесницами:

      – Не знаю, как и спросить, батюшка… – опуская голубые глаза, проговорила женщина. – Мужа моего, Петра, в тюрьму посадили… Судить будут, а кому молиться за него, не знаю…

      – Кем он был?

      – Фермером…

      – А посадили за что?

      Женщина быстро взглянула на него, и отца Федора обожгли голубые, горящие горем глаза.

      – Человека он застрелил, батюшка… – опуская голову, едва слышно проговорила женщина.

      И еще не рассказала она, как было совершено преступление, а отец Федор уже понял все. Вернее, не понял даже, а как бы увидел сам, что произошло в брошенной деревушке, где фермерствовал этот самый Петр, когда туда, разгоряченные выпивкой, примчались на мотоциклах Павлуша и его друзья.

      Видение было мгновенным, но таким ярким, что отцу Федору показалось, будто он рассмотрел и серое, низко нависшее над избами небо, и облетевший перелесок вдали, и разрываемую колесами мотоциклов едва смерзшуюся землю, чуть присыпанную снежком. Даже рев мотоциклов услышал он, почувствовал острый запах бензиновой гари…

      Он перекрестился и оглянулся, отыскивая глазами пожилую женщину.

      Та стояла с толстой свечой у большой иконы апостолов Петра и Павла. Вся в черном… Убитая свалившимся на нее горем мать.

      Острая печаль пронзила сердце.

      «Бедные вы мои, бедные…» – подумал отец Федор и кивнул на икону.

      – Вот… – сказал он. – Это икона святых апостолов Петра и Павла. Поставьте свечечку там.

      И перекрестив женщину, припавшую к его руке, ушел в алтарь. Пора было переоблачаться и начинать службу.

      Храм был почти пустым, гуляло под сводами гулкое эхо, как бы усиливая, укрупняя слова молитв, колебля пламя свечей перед иконами. Две большие свечи горели и перед образами апостолов Петра и Павла. И отец