Дальний приход (сборник). Николай Коняев

матушка долго в больнице лежала. Уже совсем осень была, когда ее выписали. И хотя не напоминал я ей про то невнимание к молитве, но она, бедная, сама все поняла. Только радовалась, что Господь вразумил ее. Я, видя это, тоже рассказал про Божие вразумление. И про хитрость свою, и про молитву. Матушка меня поняла.

      И вот однажды, только поужинал я, из церкви вернувшись, матушка и говорит мне:

      – Пойди, отец. Посмотри. Там у крылечка женщина стоит какая-то. Вроде как насчет отпевания тебя спросить хочет. Очень просила тебя выйти.

      Ну, я думаю, приехала издалека, к службе не попала, надо идти.

      Оделся, выхожу на крылечко, а никакой женщины нет. Только дохлая кошка на крылечке лежит. Перекрестился я и, чтобы жену не пугать, отнес кошку в угол двора к отхожему месту, где ночные гости могилу-то копать начали, ну и зарыл там.

      Возвращаюсь домой, матушка спрашивает:

      – Договорился?

      – Да… – отвечаю. – Все в порядке.

      – Ну и хорошо… – матушка говорит. – Очень женщина жалкая была. Уж так просила меня, так просила, чтобы ты вышел. Слава Богу, что договорился добром.

      Не стал я ничего матушке говорить, чтобы не расстраивать ее, а на следующий день, уже ближе к вечеру, «Нива» к моему дому подъезжает. Выходит мужчина, такой представительный, и говорит, что матерь помирает. Очень просила, чтобы исповедать приехал, соборовать перед смертью-то.

      Ну, раз такое дело, надо ехать. Взял, что требуется, и поехал.

      И вот вводят меня к умирающей… Я ее сразу признал.

      – Ну-ну… – говорю. – Про грибочки, небось, свои перед смертью вспомнила?

      – Чего про них вспоминать? – она отвечает. – Не потому я, батюшка, так долго мучаюсь, что грибов тебе отнесла. Страшнее я дело совершила. Невестку свою убила.

      – Зачем же ты, карга старая, такое сделала? – спрашиваю у нее.

      – А не любила ее… – отвечает. – Легко было, вот и сделала. Только потом тяжесть почувствовала. Теперь уже и не отпускает – так тяжело. В общем, чего говорить пустое? Для себя ничего не прошу, потому что знаю: нет для меня ничего. А невестку ты, батюшка, отпой, как положено. Настасьей звать…

      – Крещеная была?

      – Здесь у нас все – крещеные. А Настасью отпеть ты и жене своей обещал вчера. Не забыл еще?

      – Помню, – отвечаю. – А чего сама-то не зашла в дом вчера?

      – Дак зайдешь к тебе, как же… Все двери и окна зааминены. Значит, отпоешь?

      – Отпою, – говорю. – Где она у вас похоронена?

      – Дак во дворе у тебя! – отвечает старуха. – Сам и схоронил вчера у отхожего места. Позабыл разве?

      Ничего я не сказал, перекрестился только. Потом старуху перекрестил, завыла она ужасно, закорчилась. Тут вбежал в комнату сын, который на машине меня привез, ничего не говоря, вытолкал из дома. Посадил в «Ниву» свою, отвез назад. Денег мне хотел сунуть, да я только руку для крестного знаменья поднял, он и уехал сразу…

      3

      Священник вздохнул, завершая свой рассказ, и перекрестился.

      – А Настасью эту… – спросил я. – Вы отпели?

      – Отпел, –