Кубарем по заграницам (сборник). Аркадий Аверченко

зачем?

      – Да так. Зря. Раньше много чего зря делалось. У меня, например, был человек, который стоял у дверей, и если кто-нибудь приходил ко мне, он шел впереди него и говорил, кто пришел.

      – Да зачем тебе? Ты бы и сам через минуточку увидел бы.

      – Так было принято. Много чего зря делали. Мы с мамой, например, раз в месяц бал закатывали.

      – Во что закатывали?

      – Ни во что. Возьмем и закатим бал. Приглашали музыку, оркестр целый… Сад увешивали цветными фонариками и под музыку танцевали…

      – Чтой-то?

      – Танцевать? А вот мужчина брал даму одной рукой за ее руку, другой за это место, где у тебя задняя пуговица курточки, и начинали оба топать ногами и скакать.

      – Зачем?

      – Зря. Совершенно зря. Пользы от этого не замечалось никакой. После танцев был для всех ужин.

      – Небось, дорого с них сдирал за ужин?

      – Кто?!

      – Ты.

      – Помилосердствуй! Кто ж с гостей за ужин получает? Это бесплатно. Я их угощал. Повар готовил ужин, шампанское, фрукты, мороженое.

      – Сколько ж тебе это стоило? Небось – за… этого… закатывал в копеечку?

      – Ну как тебе сказать… Помнишь, мы сегодня после обеда пили с тобой этакую чуть-чуть газированную теплую дрянь на сахарине? Ситро, что ли? Ну вот сколько мы заплатили за бутылочку, помнишь?

      – Полторы тысячи.

      – Правильно. Так раньше – бал с музыкой, фонариками и ужином стоил половину такой бутылки.

      – Значит, я сегодня целый бал выпил?

      – Представь себе! И не лопнул.

      – Вот это сказка! У маленького мальчика бал в животе. Хе-хе-хе!

      – Да уж. Это тебе не Баба-Яга, чтоб ей провалиться!

      – Хе-хе! Не у отца три сына, чтобы им лопнуть.

      – Да… И главное, не Красная Шапочка, будь она проклята отныне и до века!

      II. Обнищание культуры

      Володька

      Завтракая у одного приятеля, я обратил внимание на мальчишку лет одиннадцати, прислонившегося у притолоки с самым беззаботным видом и следившего за нашей беседой не только оживленными глазами, но и обоими на диво оттопыренными ушами.

      – Что это за фрукт? – осведомился я.

      – Это? Это мой камердинер, секретарь, конфидент и наперсник. Имя ему – Володька. Ты чего тут торчишь?

      – Да я уже все поделал.

      – Ну черт с тобой. Стой себе. Да, так на чем я остановился?

      – Вы остановились на том, что между здешним курсом валюты и константинопольским – ощутительная разница, – подсказал Володька, почесывая одной босой ногой другую.

      – Послушай! Когда ты перестанешь ввязываться в чужие разговоры?!

      Володька вздернул кверху и без того вздернутый, усыпанный крупными веснушками нос и мечтательно отвечал:

      – Каркнул ворон – «Никогда!»

      – Ого! – рассмеялся я. – Мы даже Эдгара По знаем… А ну, дальше.

      Володька задумчиво взглянул на меня и продолжал:

      Адский дух или тварь земная, —

      произнес я, замирая, —

      Ты – пророк. И раз уж

      Дьявол или вихрей буйный спор

      Занесли тебя, крылатый,

      В