Миллион миллионов, или За колёсиком. Александр Анин

Мхов несколько озадачен, он, скорее, ожидал услышать про что-нибудь вроде вечного двигателя. Машина времени, по его мнению, – это не в меру серьёзно для 12-летнего пацана, пусть даже такого продвинутого, как его сын. Тот молчит, и Мхов продолжает:

      – И как она работает?

      – В каком смысле? – немного растеряно спрашивает Алексей.

      – В смысле времени, – не отстаёт Мхов. – Как на ней… э-э-э… путешествовать?

      – Путешествовать? Куда? – сын вроде как удивлён.

      – Как куда? Это же машина времени, ты говоришь? Значит, по времени.

      Алексей осторожно дотрагивается до прибора пальцем, улыбается – больше, похоже, внутри себя.

      – Так как? – Мхов начинает терять терпение.

      – Пап, я думаю, что по времени путешествовать нельзя, – вдруг решительно произносит сын и глядит на отца серьёзно, излишне серьёзно, думает Мхов.

      – А зачем тогда эта машина? – И усмехается, сын сам загнал себя в тупик.

      Алексей пробует объяснять:

      – Время, оно как бы само… а машина времени его…

      – Что само? Куда его? – наседает Мхов.

      – Пап, ну я не знаю как это сказать!

      Мхов немного утомился:

      – Ну ладно, ты скажи, что вообще должно происходить?

      Сын разводит руками:

      – Пока не знаю. Может, уже происходит.

      – Ну-ну. Можно посмотреть? – Мхов берёт механизм в руки. – Так, это понятно, так… А сам-то ремень у тебя от чего запускается?

      – Стрелка метронома толкает штуку одну там внизу, – объясняет Алексей, – а от неё уже ремень…

      – Что за штука?

      – А ты сними нижнюю крышку.

      Мхов берет с верстака отвёртку, переворачивает метроном и принимается за винты в его основании. Всё-таки сын у него, что надо сын, умный парень, рукастый. Да и он сам молодец, что проявляет интерес к его интересу, потому как…

      Оба-на!

      Рот Мхова мгновенно наполняется кислой слюной, ноги слабеют, сердце щемит от чёрной тоски. Он застывает, тупо уставясь в нутро изделия, сработанного руками его сына. К горлу подкатывает тошнота, Мхов изо всех сил борется с ней, конвульсивно сглатывая дурную слюну. Неизвестно, сколько бы это продолжалось, но сын, встревоженный произошедшей с ним переменой, прогоняет наваждение.

      – Пап, а пап! – Алексей теребит рукав его рубахи. – Ты чего, а?

      К Мхову постепенно возвращается способность соображать, говорить, действовать. Он слабо кивает на предмет, закреплённый в основании метронома:

      – Ты где это взял?

      – Нашёл.

      – Где?

      – За домом. За бассейном. А что?

      – Ничего-ничего. – Мхов старается быть спокойным. Так. За домом. За бассейном. То есть там, где давным-давно, во времена его детства, была зольная яма. И где теперь, как и по всему участку, копаются немцы, устраивая, прокладывая свою хитрую пиротехническую систему. Ну понятно. Ладно.

      – Ты знаешь что, Лёх, – осторожно говорит он. – Давай мы сюда что-нибудь другое подберём.