Маленький лорд Фаунтлерой. Фрэнсис Бёрнетт

почти уверен в справедливости такого суждения. Ему пришлось видеть на своем веку немало эгоистичных и корыстолюбивых людей, и он притом был не очень хорошего мнения об американцах. Когда он проезжал по отдаленной улице и карета его остановилась у скромного домика, он испытал какое-то неприятное чувство. Ему почти больно было думать, что будущий владелец замков Доринкорт, Уиндгем Тоуэр, Чарльворт и прочих великолепных поместий родился и рос в этом невзрачном домике, напротив мелочной лавочки. Мистер Хевишэм решительно не мог себе представить, какими окажутся мальчик и его мать. Он как будто даже боялся увидеть их. В душе он гордился знатной семьей, делами которой так давно занимался, и ему было бы весьма неприятно иметь дело с женщиной вульгарной и корыстолюбивой, не уважающей ни родины своего покойного мужа, ни достоинства его имени; между тем имя было старинное и славное, и мистер Хевишэм сам питал к нему глубокое почтение, хотя и был холодным, хитрым и деловым старым юристом.

      Когда Мэри ввела его в маленькую гостиную, он критически осмотрел ее. Обставлена она была просто, но вид имела уютный.

      Тут не было ни уродливой мебели, ни дешевых, пестрых картин; немногочисленные украшения отличались изяществом, а разбросанные в комнате хорошенькие вещицы, по-видимому, являлись произведениями женских рук.

      «Совсем не так плохо, – подумал мистер Хевишэм. – Но, может быть, все окружающее было лишь отражением вкуса самого капитана?» Однако, когда миссис Эрроль вошла в комнату, он невольно подумал, что немалая роль в создании этой обстановки принадлежит именно ей. И не будь мистер Хевишэм таким сдержанным и даже чопорным стариком, он, вероятно, наглядно обнаружил бы свое удивление при виде ее. В своем простом черном платье, плотно облегавшем ее стройную фигуру, она казалась скорее молоденькой девушкой, чем матерью семилетнего мальчика. У нее было красивое грустное личико, а взгляд больших карих глаз отличался какой-то особенной прелестью. Выражение печали не сходило с ее лица со дня смерти мужа. Цедрик уже давно привык видеть ее такой; она оживлялась только в тех случаях, когда он играл или разговаривал с нею, употребляя какую-нибудь старомодную фразу или длинное слово, почерпнутое из газет или бесед с мистером Гоббсом. Он очень любил употреблять длинные слова и был весьма доволен, когда его мама от души смеялась, слыша их, хотя, в сущности, и не понимал, почему они казались ей смешными. Долгий жизненный опыт юриста научил мистера Хевишэма хорошо распознавать людей, а потому при первом же взгляде на миссис Эрроль он сразу убедился в том, что старый граф совершил крупную ошибку, считая свою невестку жадной и вульгарной женщиной. Сам мистер Хевишэм никогда не был женат и даже никогда не был влюблен, но он тем не менее понял, что эта хорошенькая и молоденькая женщина с мелодичным голосом и грустными глазами вышла замуж за капитана Эрроля только потому, что всей душой полюбила его и, конечно, не думала о том, что он сын богатого и знатного графа; возможно, переговоры с ней не представят никаких затруднений, а