Три пятнадцать. Джослин Джексон

звуки, потащила меня за собой. Когда я рухнула ей на спину, солнце вспыхнуло на серебряном сундучке у ног Тайлера. Сундучок был грязный, явно из-под выкорчеванного дерева, но эту выпуклую крышку с ярко-розовыми пятнами я уже где-то видела. Лиза выползала из-под меня, и я, уставившись на Тайлера, ее выпустила.

      У ног Тайлера Бейнса валялась тряпка – в оттенке розового было что-то знакомое. На ум пришло французское слово – так говорят, когда просыпаешься в чужом доме, но знаешь, где лежат фильтры для кофеварки. Розовое пятно вспыхнуло раскаленным голубым, превратившись в яркую жуть, которая разъест глаза, если смотреть на нее в упор. Я с трудом отвела взгляд и в глубине двора заметила Мози – она выбиралась из «скворечника». Строгая родительница во мне тут же отметила, что мисс Мози прогуливает школу.

      Я чуть ли не обрадовалась. Прогуливать школу нормально. Страшно хотелось взять Мози за локоть, увести в дом и прочесть псевдоучительскую нравственную проповедь на тему ответственности.

      Хотелось послать эту кошмарную сцену во дворе к черту, никогда больше не слышать адский Лизин крик, не видеть ни серебряный сундучок, ни розовую тряпку у ног Тайлера. Глаза и рот Лизы превратились в большие буквы О, и тут до меня дошло, что она повторяет, рывками подбираясь к Тайлеру.

      «Ой о-нок. Ой о-нок! – рыдала Лиза. – А-ай!» Мой ребенок! Мой ребенок! Отдай!

      Я снова взглянула на сундучок, лежащий на развороченной земле, и, разумеется, узнала его. Это же Лизин! Розовые пятна – петли в виде маргариток. Стоя на коленях, я уперлась ладонями в траву, словно проверяла, что земля по-прежнему крутится. Когда Лизе было пятнадцать, она взяла грудную Мози и исчезла с ней на два года четыре месяца и одиннадцать, черт бы их драл, мучительно бесконечных дней. Я думала, что она прихватила сундучок с собой.

      «Мой ребенок! Мой ребенок! Отдай!» – снова закричала Лиза. Ее слова гремели у меня в ушах, а под дубом стояла наша Мози, потрясенная, бледная. Она заламывала руки, выкручивала себе пальцы, и я тут же выбросила из головы все вопросы о том, как сундучок оказался под Лизиной ивой. Нужно действовать! На четвереньках я подобралась к Лизе, крепко обняла и, зажав ей рот рукой, зашептала на ухо: «Лиза! Кроха Лиза, здесь Мози. Заткнись, мать твою!»

      Лиза орала сквозь мою руку, оскалилась, и ее передние зубы уперлись мне в ладонь. У меня руки слабели и дрожали и не могли сдержать ее слов.

      Я посмотрела на Мози: вся обратившись в слух, она шагнула к нам через газон.

      – Джинни! Джинни! – звал Тайлер, и я поняла, что изогнутые обломки у него в руках вовсе не старая слоновая кость. Он приладил один к другому, и по нервным окончаниям его ладони, от пальца к пальцу запрыгала догадка. Тайлер удивленно взглянул на обломки, потом вниз, на открытый сундучок. Я тоже взглянула.

      В складках полуистлевшего, некогда желтого детского одеяльца застряли бежевые кости, одни напоминали палочки, другие – кубики. От черепа остались гнутые кусочки, похожие на детскую посудку. «Она была совсем маленькая, черепные кости не успели срастись», –