Обещанье не пустяк. Инна Шаргородская

пять лет он об этом и мечтать не смел! И потому, обретя свободу, вдруг почувствовал себя отчасти и вправду негодяем… ибо эта самая свобода радовала вопреки скорби.

      А тут еще и наследство приключилось. И кто бы на его месте не бросил все и не приступил немедленно к исполнению своих заветных желаний?…

      Исполнил за три года. Практически все.

      После чего снова затомился. Ибо ни одно из испробованных занятий не оказалось увлекательным настолько, чтобы захотеть посвятить ему всю оставшуюся жизнь.

      Душа просила дела, а не занятия. И вроде бы он уже начал понимать, к какому именно делу его влечет. Но, разумеется, следовало все для начала хорошенько обдумать.

      С этой-то целью Стас, мучимый бессонницей, и забрел посреди ночи в маленькое тихое кафе на Невском проспекте.

      Где его напрочь отвлекли от важных раздумий три очень странные дамочки…

      Странным было уже время, которое они выбрали для своих посиделок с кофе и выпивкой. На вид им всем казалось за шестьдесят, а в этом возрасте, насколько было известно Стасу, люди обычно успевают слегка утомиться от жизни и по ночам предпочитают спать, а не разгуливать по злачным местам.

      Но это ладно – чего на свете не бывает!.. Все остальное выглядело много странней.

      Дамочка, которая вошла первой…

      Так уж случилось, что Стас смотрел на вход в тот момент и поэтому очень хорошо видел, как она пошла вдруг рябью, расплылась и на секунду превратилась из человека в нечто светящееся и крылатое… после чего приобрела прежний вид.

      Галлюцинациями он никогда в жизни не страдал. Зато с кое-какими аномальными явлениями сталкивался – посетив за время своих странствий по свету несколько геопатогенных зон. Они-то ему и вспомнились теперь, и дамочка, конечно, приковала к себе все его внимание.

      Строгий черный пиджачок, черная юбка макси. Седые волосы, аккуратная короткая стрижка. Она уселась за стол, положила ногу на ногу. Из-под юбки выглянули яркие, в красно-зеленую полоску чулки, немало поразившие Стаса. А потом он разглядел еще и серьги у нее в ушах – в виде половинок арбуза. И шкодливые не по возрасту глаза.

      Пеппи Длинныйчулок на пенсии, да и только!..

      Явившиеся следом подружки оказались под стать, хотя обошлись без превращений на пороге. Одна была в вязаной кофте наизнанку, то и дело роняла салфетки, теряла шпильки, которыми был сколот небрежный пучок на голове, и норовила откусить от чашки вместо пирожного, отчего Стас окрестил ее про себя Растрепой. Другая отличалась горящим взглядом, щеголяла шляпкой в виде птичьего гнезда, и при себе у нее был ягдташ вместо дамской сумочки. Охотница, елки-палки…

      Но и это бы еще ничего.

      Когда дамочки начали беседовать – а делали они это громко, эмоционально, хохоча и размахивая руками, – обнаружилась последняя, совершенно необъяснимая странность. Сидели они не слишком далеко от Стаса, и голоса их он слышал очень хорошо. А вот слова – нет. Ни