Грехи и погрешности. Алексей Владимирович Баев

отвалились, но по оставленному грязному следу легко угадываются. Этакая нечаянная метафизика. Смешно? Пожалуй. Ни кассовой будки, ни перил. Щели между бетонными плитами такие, что можно кулак просунуть. Или оступиться, коль засмотришься на дикую и почти никем не востребованную красоту. Или, если о чём-то крепко задумаешься…

      – Твоють! – Глеб и оступился, погружённый в мысли. Чуть не упал…

      Да, потом всё наладилось.

      Не проработав на фабрике и года, понял, что это не его. Ушёл в свободное плаванье. То есть в свободную бухгалтерию. Взял под крыло с десяток предпринимателей, которым сперва помогал составлять отчёты, потом, поднабравшись и наблатыкавшись, и от хамских госпоборов уходить. В общем, зажил. Не то чтоб в необузданной роскоши, но более чем неплохо.

      С Коляном виделся теперь только по датам – днюхи, новогодья, шашлымайские выезды, ещё что-то. Да оно и понятно – работа, личные обстоятельства. И у того, и у другого. Глеб, раскрутившись, открыл аудиторскую фирму. Николай, развернувшись, послал куда подальше жадного и, прямо скажем, не семи пядей во лбу Любиного боша. Переключился на новьё. Случайно задружившись на каком-то званом мэрском банкете с деловаристыми японцами, стал официальным то ли трейдером, то ли дилером. Салонов понаоткрывал штук десять – «мазды», «ниссаны», «тойоты», прочее, прочее, прочее. Плюс – сервисные станции, сеть магазинов запчастей. В олигархи? Нет, не целил. Смеялся: «само так получилось». Но остался человеком. Хоть и не без понтов, но не злым и вполне отзывчивым, что в среде крупного бизнеса всё-таки нонсенс.

      Да и Глеб полностью не оцифровался. Аудит аудитом, однако жизнь-то продолжается. Женился. Развёлся. Спустя пять лет снова женился. И снова… Нет, пока до развода дело не дошло, но грань… Ох уж эта грань…

      За четвёртым поворотом взору ожидаемо открывалась небольшая поляна, посреди которой рос дуб. Неожиданный, светлый и словно декоративно-бутафорский в иззелена-чёрном хвойном лесу. Настолько толстый, высокий и величественный, что друзья прозвали его Лукоморским. Подвыпивший Колян даже голду со своей тонкой шеи порывался на него перевесить. Чтоб «в натуре, как в сказке».

      Да-да! Слансаргу Глебу открыл именно Николай.

      То случилось чуть больше года назад. В начале июня. В субботу.

      Глеб, отправив супругу в очередной круиз, валялся в постели перед телевизором, бубнящим кулинарными затейниками. Откровенно кайфовал, пуская струйки сигаретного дыма в жидкокристаллическое, безобразно-округлённое широкоформатной настройкой, лицо младшего Урганта. В гости до обеда никого, естественно, не ждал. Оттого электрический зов не отключённого по рассеянности домофона стал неприятным сюрпризом. Гудке на десятом, когда настроение, – не говоря уж о сломанном кайфе, – было окончательно испорчено, Глеб, припомнив весь свой словарно-обсценный запас, выкатился из-под одеяла и решительно-яростно потопал в прихожую. Однако, увидев в дисплее улыбающуюся физиономию лучшего друга, поостыл. Почти.

      Он