Венецiанская утопленница. Александр Климов

сообщения в пустоту.

      За все эти годы он ни разу не получил ответ. Птицы улетали, чтобы никогда не возвращаться. Наверное, они возвращались в голубятню своего первого хозяина, или их убивали царские соколы.

      Священник разуверился, что существует Страна восходящего солнца и что она не явилась его детским бредом.

      Слава богу, началась война.

      9

      Пьяные начали попадаться ещё за два квартала до трактира. Извозчик привычно лавировал лошадью между качающимися телами. Мужик в треухе ухватил лошадь под уздцы и был протащен ей три метра. Животное чуть не задохнулось от дыхания человека.

      Лица местных женщин были ярче, чем самцы уток мандаринок в брачный период. Многие показывали ноги и грудь прохожим. И то и другое было грязным, но демонстрировались они не ради куска мыла.

      Барышня закрылась воротом пальто от посторонних взглядов, и всё равно в её адрес долетело несколько предложений со всеми анатомическими подробностями. Извозчик поднял откидной верх и намекнул, что за безопасность пятак надо будет добавить.

      За квартал до цели изменился дух города. Здесь он был горячий, гнилостно-сладкий. Буквально лип к телу.

      Стены лачуг были покрыты зелёной слизью, медленно стекающей и увлекающей за собой мёртвых насекомых.

      Мостовая собирала на себя все нечистоты и манила спившихся, как постель клопов.

      Песня летела из окон трактира – герои знают, что скоро умрут, и наплясаться не могут.

      В «Козье болото» беспрерывно кто-то входил. Выходили очень редко, и то на мгновение – заорать дурным голосом, упасть лицом вниз и полежать, получить или дать в морду, чаще и то и другое.

      Барышня вошла в легендарный трактир «Козье болото». Вокруг, избегая её света, пустился в пляс гармонист, но быстро сбился, споткнулся и не посмел играть дальше.

      Анастасия до сегодняшнего вечера пьяных видела только однажды. Учитель сольфеджо месье Жан позволил себе за обедом неразбавленный бокал вина и тихо напел первый куплет «Марсельезы» в присутствии самой мадам директрисы, вынужденной закрыться веером от смущения. Скандал был по меркам пансиона грандиозный.

      Нынче же мадам директриса заклеила бы себе глаза лейкопластырем, а уши воском закапала.

      Трактирщик наполнял кружку пойлом и толкал в темноту, которой заканчивалась буфетная стойка. Куча полуголых тел копошилась на полу, сражаясь за выпивку. Победителю доставалась пара глотков, больше половины становилось лужей, из которой не брезговали пить проигравшие.

      – Я ищу господина Готтоффа. – Анастасия не поняла – произнесла она это вслух или только громко подумала.

      Трактирщик окаменел.

      Во тьме буфета тоже всё стихло.

      Городовой возник трезвым и в форме. Он разметал всех по углам одними усами и замер, ожидая приказа. На его глазах выступили слёзы искреннего смущения.

      Барышня повторила вопрос чуть-чуть громче.

      Её провели во второй зал…

      Здесь две пожилые цыганки лет двадцати