Королевы умирают стоя, или Комната с видом на огни. Наталья Андреева

послушай…

      – Сейчас охрану вызову. Ты больше здесь не работаешь, уходи.

      Анна вышла из ее кабинета. В коридоре вынуждена была опереться о стену и немного постоять. Ей было до того плохо, что она долго не могла сообразить, где дверь. Все плыло перед глазами. На улице Анне не стало легче. Она никак не могла понять, каким образом и за что можно так бесстыдно оболгать человека и этой сплетне все поверили. Просто ктото комуто чтото сказал, и все, дело сделано. Клевета похожа на радиоактивное излучение – она убивает не сразу, зато наверняка.

      С трудом Анна добралась до дома. Мама с Сашкой ушли в магазин, муж валялся на диване и читал Ницше. Перед ним стояла ваза с фруктами, и между гениальными мыслями великого психоаналитика и психиатра Панков прицеливался то к румяному яблоку, то к сочной груше, закусывая вполне материальной мякотью плодов.

      – Ты чего так рано? – не отрываясь от книги, спросил он.

      – Меня с работы уволили!

      – Что?! – Ницше упал с дивана на пол вместе с фруктами. Иван сразу потерял аппетит…

      …Анна вновь почувствовала боль, которую пыталась недавно вытравить димедролом, и со стоном отвернулась к стене. Елена Михайловна чтото записала в медицинской карте.

      – Ладно, девочка, сегодня я тебя оставлю. Лежи, отдыхай. Окно только открывать погоди, там прохладно, дождик идет. Бабулек простудишь. Онито умирать не хотят. Весна наступила, да… Вот когда мы с тобой дойдем до конца, тогда и подумаем, стоит оно того или не стоит.

      Она ушла, в дверь тут же сунулись любопытные бабки. Увидев, что Анна вновь лежит, отвернувшись к стене, пошушукались и пошли к своим кроватям.

      – Дочка, ты бы поела чего, – сказала сухонькая.

      – Спасибо, не хочу.

      Они завздыхали, заохали, достали свои узелки.

      «Все жуют, жуют, жуют, – зло подумала Анна. – Целый день ждут! Завтрак, обед, ужин, между ними чай пьют. Коровы хоть молоко дают, а эти…»

      В палату заглянула Юля:

      – Австрийская, там к тебе пришли. Выйдешь?

      «Мать, конечно, – мгновенно съежилась Анна. – Сейчас устроит представление!»

      – Не пойду. Сплю я, – она демонстративно закрыла глаза.

      – Ну, как хочешь. Подумаешь, королева! – фыркнула медсестра и умчалась. Через несколько минут она брякнула на тумбочку сумку с едой и швырнула Анне на грудь записку. Анна записку читать не стала, покосилась на еду и почувствовала знакомую боль в желудке.

      – В тумбочку уберите.

      – У нас тут не королевский двор, слуг нет. – Юля все же убрала сумку, громко хлопнула дверцей тумбочки и убежала.

      – О какая, о какая! – разволновались бабульки. – Ишь, бойкая!

      – И уколыто как колет, все нахрапом, все с рывка! – вздохнула полная. – А ты, милая, пошла бы, повидалась с матерьюто. Мать – она плохого не скажет своему дитю. Пошла бы ты.

      – Не могу. Потом.

      – Пойдем хоть мы, Михаловна, – позвала сухонькая. – Волнуется небось.

      И они засеменили к дверям палаты.

      «Как надоели эти старухи! Копошатся чегото, шуршат целыми днями. На тот свет пора, а