Кольцо златовласой ведьмы. Екатерина Лесина

подвалы, и на чердак, но не обнаружили молодого хозяина. Зная о ссоре его с хозяйкой – неужто осмелилась она высказать ему все, что на душе у нее накипело? – решили, что ушел он из дому, и отправили гонца с печальным известием в резиденцию Арриго.

      – Я в библиотеке был, – сказал Арриго. – Я был в библиотеке…

      Служанка покачала головой. Библиотеку, любимое место тихой Марии, трижды обыскивали. И никого не видели, разве что… полотно там вечно с зеркала соскальзывало. И теперь вот хозяин в него завернулся, словно в саван.

      Дурная примета. Ох, дурная!

      Двойные похороны прошли тихо. И Арриго остался наедине с домом. Он не находил в себе сил уйти, словно невидимая цепь привязала его к опустевшим комнатам, к призракам, в них обитавшим.

      Исчезли слуги, а новые, которых Арриго пытался нанять, не задерживались дольше чем на месяц. Вскоре во всем Палермо не осталось человека, который бы не слышал о проклятом доме.

      И о проклятом муже.

      Друзья, прежде следовавшие за ним неотступно, вдруг позабыли само имя Арриго. Богатство? Имя? Слава? Что значили они за порогом, в месте, где все дышало пылью и запустением…

      Где за каждым по пятам следовала невидимая тень.

      Арриго попробовал сбежать, он сумел расстаться с домом – на неделю. И каждую ночь слышал голос умершей жены.

      – Вернись, – умоляла она его.

      – Нет!

      – Вернись… не бросай меня… не бросай меня снова…

      И он смирился. Сколько длилась эта жизнь в плену? Год? Два? Три? Арриго перестал ощущать время. Он был… и его не было. Забытый человек в доме, зараставшем пылью и паутиной.

      Наверное, все завершилось бы бесславной смертью. Призрак, чья любовь была столь же искренна, сколь и смертельна для человека, пил его тепло и выпил бы, оставив иссохшее тело, но…

      …Арриго очнулся в библиотеке, перед зеркалом, с которого вновь сползло покрывало.

      – Ты любишь меня? – спрашивал призрак, обнимая Арриго. Белые мертвые руки гладили его грудь, добираясь до самого сердца, и оно леденело. – Ты любишь меня?

      – Люблю.

      – Только меня?

      – Только тебя…

      Золотые волосы опутывали его паутиной, и паутиной они и были.

      – Отпусти, – взмолился Арриго.

      – Не могу.

      – Почему?

      – Ты украл мое сердце, – призрак вздохнул. – Оно превратилось в камень… верни его… верни…

      Он слышал этот шепот, просьбу, которая мешала ему просто умереть. И, ведомый странной идеей, принялся обыскивать дом. Комнату за комнатой… сколько их в этом доме? Бессчетно. И вещей много… вот платья матушки… чепцы… столовое серебро… свечи, о которых он забыл и, одичав, приучился жить в темноте. Кем он стал? Не человеком – зверем.

      Призрак следовал по пятам за ним.

      – Нет, нет… не здесь… не здесь оно…

      – Где?

      – Ты знаешь… знаешь… ты его забрал. У тебя. Здесь, – призрак коснулся груди. – Камень. Отдай его мне. И я уйду.

      – Насовсем?

      Арриго прижал руку к сердцу,