Пикассо и его несносная русская жена. Сергей Нечаев

Ольгу Хохлову. Увидел… и остолбенел.

      – Выглядите потрясающе, – только и смог сказать он, и в глазах его Ольга прочла неподдельное восхищение.

      Это было странно, ведь, по мнению некоторых его друзей, Ольгу никак нельзя было назвать внешне уж как-то особенно примечательной. А кое-кто даже считал ее откровенно бесцветной и скучной. Что это было? Субъективное мнение? Зависть? Да какая разница, ведь ярких красок и темперамента хоть отбавляй было у самого Пикассо, а люди, составляющие пары, как известно, в идеале должны по всем параметрам дополнять друг друга до единицы.

      Да, об Ольге до поры до времени художник умалчивал, однако факт остается фактом: Пикассо много времени проводил с балетной труппой Дягилева, и когда по-настоящему «увидел» Хохловоу, то забыть уже не смог. Некоторое время спустя он рассказывал той же Гертруде Стайн:

      – Поглядела бы ты на ее гордую осанку и на поистине аристократическую неприступность.

      Глава вторая

      Пикассо влюбился

      Весной 1917 года Пикассо было тридцать пять лет. В одной из очень хороших его биографий Пикассо сказано:

      «В жизни Пабло не бывало любовного простоя: одна женщина просто-напросто «вытесняла» в его душе другую, как шампанское – пробку, под напором естественного давления прожитых вместе лет. Процесс разрушения шел медленно или быстро, но неуклонно: пробка скисшего терпения ползла вверх. Давление повышалось. Ссоры с прежней подругой становились чаще, недовольство ее привычками росло… обвинения – зрели. А потом – бац! За десяток-другой минут бурного объяснения старой пробки как не бывало. Куда-то улетела, и черт ее знает – куда… Способность Пабло забывать была не менее удивительна, чем его способность многое помнить.

      И вдруг бутылка каким-то чудом снова наполнена свежим вином чувств, оно отстаивается, созревает… Потом неожиданно, против всяких правил виноделия, скисает, бродит, и все начинается сначала…

      И пока первая женщина еще удерживала свои позиции, деля с художником постель, Пикассо с увлечением назначал свидания другой, так что и временного зазора между его подружками не образовывалось. Конвейер, настоящий конвейер. Бывали случаи в жизни, когда ему доводилось делить время и постель между тремя женщинами (прошлой, настоящей и будущей), не считая «разовых» натурщиц. И что примечательно: не было ни одной, которая по мере сил не услуживала маэстро не только как любовница, но и как помощница, как полезный человек».

      И что характерно, Пикассо никогда не мучился угрызениями совести при смене любовниц на своем конвейере. В этом смысле у него была своя теория, достойная эгоцентричного гения: прекрасных женщин следует носить на руках, но ни в коем случае нельзя позволять, чтобы они садились на шею.

* * *

      Итак, 25 октября 1916 года Пикассо исполнилось тридцать пять, и, скорее всего, ему, как и многим мужчинам в этом возрасте, просто надоело, что называется, таскаться… То есть надоело вступать в случайные связи с легкодоступными натурщицами, со всякими