Радигост и Сварог. Славянские боги. Михаил Серяков

«Стану я, раб Божий (имярек), пойду из дверей во двери, из дверей в ворота, в востошную сторону, на Окиан море; на том море стоит остров, на том острове стоит столб, на этом столбу сидят семьдесят семь братьев; они куют стрелы булатные день и ночь; скажу я им тихонько: «Дайте мне, семьдесят семь братьев, стрелу, которая всех пыльчее и легчее». Стрелю этою стрелою в рабу Божью, девицу (имя рек), в левую титьку, легкие и печень, чтоб она горевала и тосковала денно и нощно…» (там же, с. 18–19). Образ мирового центра, где находятся кузнецы, – не единственная архаичная деталь в данном заговоре: в своей статье В. Гиппиус отметила разительную аналогию булатной стрелы, выковываемой кузнецами, с вызывающими любовь стрелами Эроса в греческой мифологии. О достаточно древних истоках связи кузнеца с любовью и браком говорит и тот факт, что хромой Гефест, самый некрасивый из богов, является, несмотря на это, супругом богини любви Афродиты. Как бы напоминая нам об эпохе возникновения кузнечного дела, в одном любовном заговоре нам встречается упоминание меди – первого металла, освоенного человечеством. Главная роль в нем отведена трем ветрам, которых просят: «Распалите и присушите медным припоем рабу (имярек) ко мне, рабу Божию. Сведите ее со мною – душа с душею, тело с телом, плоть с плотию…» (там же, с. 7). Хотя бог-кузнец там не фигурирует, следы исходного образа проглядывают в «медном припое», который указывает на весьма раннюю эпоху сложения основы данного заговора. В этой связи стоит вспомнить исследование Б.Н. Миронова, изучавшего статистическими методами тексты заговоров и пришедшего к выводу, что наибольшее количество элементов язычества сохранилось в текстах о любви (75,8 % языческой атрибутики против 18,2 % христианской и 6 % смешанной атрибутики) и браке (соответственно 56,2 % языческой, 31,3 % христианской и 12,5 % смешанной атрибутики). Анализируя на материалах заговоров религиозные воззрения русских крестьян ХIХ в., он сделал однозначный вывод: «Наличие христианской атрибутики в заговорах может свидетельствовать о чисто внешнем, поверхностном освоении крестьянами христианства, о сохранении ими в основном языческого мировоззрения» (Миронов Б.Н. История в цифрах, Л., 1991, с. 20).

      Исследователи восточнославянского фольклора уже неоднократно обращали внимание на русскую святочную подблюдную песню о кузнеце, встреча с которым предвещала богатство и свадьбу:

      Идет кузнец из кузницы, слава!

      Несет кузнец три молота.

      «Кузнец, кузнец! Ты скуй мне венец,

      Ты скуй мне венец и золот и нов,

      Из остаточков золот перстень,

      Из обрезочков булавочку,

      Мне в том венце венчатися,

      Мне тем перстнем обручатися,

      Мне тою булавкою притыкать.

(Потебня А.А. О мифическом значении некоторых обрядов и поверий.1. Рождественские обряды // ЧОИДР,1865, кн. 2, апрель – июнь, с. 13)

      В украинском фольклоре мы встречаем весьма распространенную девичью колядку о том, как девушка собирает с дерева золотую