Крылья феникса. Светлана Жданова

я хотя бы утром помню, что было вечером.

      – Да уж. А то раньше было… Весело.

      – Что было раньше? – насторожилась я.

      – А ведь мы еще спорили, вспомнишь ты или нет, – захихикал он. – Ты помнишь, как домой добралась после отмечания ваших экзаменов, чудо ты наше?

      – Не-а. У меня вообще полвечера как корова слизала. Вадик говорил потом, что я с Данте ругалась, но у меня в голове скворечник.

      – Ругалась! – весьма невежливо заржал Заквиэль. Смотри-ка, это же надо было – асура напоить! Перенервничал, наверное, со мной такой бурной. – Да вы скандалили на весь зал. Сколько посуды побили. А мирились как, помнишь? Не-эт? Много пропустила!

      – Зак, не пугай меня. Что я еще натворила?

      – Когда ты уснула, мы Данте с тобой отправили во дворец, ему не в первый раз летать с одной бесшабашной принцессой. По его словам, на полпути ты опять проснулась и потребовала показать тебе воздушные крылья. Данте хоть и сам пьяный был – он у нас по этому делу самый слабый, – но на самоубийцу не походит. На таких-то летать опасно после нашего веселья, а тебе подавай воздушные. Ну он и ляпнул – хорошо, но только ты меня поцелуешь. А у тебя вообще никогда с приличиями ничего общего не было.

      – Чего? – окончательно протрезвела я.

      – Того. Были тебе воздушные крылья.

      – У-у, – только простонала я, пряча горящее лицо в ладонях. – Что же вы раньше не сказали, я бы трезвенницей стала. Хотя хорошо, что не сказали. Я бы от смущения вообще даже смотреть на него не смогла бы.

      – А чего смущаться? Когда вернулся, лицо у него было такое… идиотское, и глаза как блюдца. Мы даже стали подозревать его во внезапном слабоумии. Вот ему и пришлось рассказывать, какой ты фортель выкинула. Правда, недовольных, по-моему, не было. У Данте потом еще полдня такая дурацкая улыбочка была, полдворца перепугал. Ты сама знаешь, он нормально улыбаться и так не умеет, а тут еще это. До сих пор задаюсь вопросом: что же ты такого сделала, вогнав его в подобный ступор?

      Уткнувшись носом в ладони, я тихо постанывала от смущения. И стыда. А еще было очень обидно – ну почему же я этого не помню?

      – Зак, ты садист! А Данте… Ну попадись он мне только, шутник рогатый.

      Асур рассмеялся и вновь обнял меня.

      А надувшая губки Катинка, исчезнув на минуту, вернулась, неся в руках лютню:

      – Раз все так здорово получается, то мне хочется танцевать. Идем?

      Я улыбнулась. И пока подруга пошла освобождать себе место, склонилась к уху асура:

      – Ты можешь вылечить ее?

      – От чего?

      – От страха. Он ей жить не дает. Меня вы могли вылечить, значит, и ее можете. Пожалуйста, Зак. Катинка мне очень дорога, и я не могу смотреть, как она мучается от этого. Ведь глупышка жизнь себе сломает.

      – Ох, девочка, какая же ты все-таки странная. Хочешь, чтобы я помог ей, а сама от помощи отказываешься.

      – Потому что моя боль часть меня. И она мне не мешает, а дает силы. Не злись я так сильно, давно бы руки опустила. Ну ты поможешь?

      – Конечно. Что еще ты хочешь?

      – Что