Пламенеющий воздух. Борис Евсеев

и оставшиеся два. На двух лучших овец навесишь. Запишешь, как они там блеют-млеют.

      – Может, с «жучками», Савва Лукич, лучше не связываться?

      – Свяжемся, обязательно свяжемся! Ты только не включай их раньше времени. А так это… через неделю. Я сейчас на своем жучке таймер поставлю… А теперь вали поскорей отсэда. Христом богом тебя прошу! – Савва хитро склонил голову влево и вдруг выставил перед собой руки, как суслик лапки: локти согнуты, кисти вниз свисают. – Дел у меня: до утра не спроворить!..

      «Музей овцы»

      И вот теперь, сидя в кафе против Селимчика, глотал я кипяток с морковкой и думал: какой же я обалдуй!

      Обалдуй и остолоп, потому что на следующий же день после разговора с Куроцапом от Рогволденка съехал. Увез свой комп, увез тележку с вещами и, заперев накрепко дверь коммуналки, двинул в городок Романов…

      Денег Савва не перевел ни через сутки, ни через трое.

      В «Музее романовской овцы» со мной ласково поговорили, но никаких эксклюзивных материалов, повествующих о жизни этих энергичных черноголовых и белопузых домашних животных не предоставили. Я стал звонить по очереди всем секретарям Саввы Лукича, и, конечно, в первую очередь Надюхе.

      Через пять дней стало ясно: Куроцап от романовской овцы отказался навсегда, навек.

      – Савва Лукич наткнулся на новую, более перспективную мысль, – томно ворковала, видно вспоминая показ романовской шубы, с трудом разысканная Надюха. – Это такая интересная тема! Жизнь огородных растений. Представляете? Редька, лук, патиссоны, чеснок! Как они в огороде нашем эволюционировали. Как сопутствовали российскому гражданину в его жизни. Савва Лукич хочет, чтобы на обложке так и значилось…

      – Савелий Куроцап. «Русский хрен», – подсказал я.

      Надюха сперва в трубку хрюкнула, но потом стала серьезней:

      – Чувствуется, что вы хорошо над романовской овцой поработали. Вникли в тему. А за Савелия – спасибо. Это для обложки даже лучше, чем Савва… Спрашиваете, как вам быть? Ей-богу, ума не приложу. Лукич сейчас в Шри-Ланке. Пробудет месяца полтора-два. Чайные плантации, сами понимаете. Но как вернется – обязательно заходите. Савва Лукич так и сказал: как Тима появится – сразу его ко мне!

      – И что тогда? Чайные листочки к проблемным местам прикладывать будем?

      – Это уж как получится. Но вы должны знать: Савва Лукич – щедрая душа. И в свое время заплатит вам обязательно…

      Надюха отключилась, но я снова набрал ее:

      – А это кто ж ему про русский хрен писать будет? – не своим голосом крикнул я в трубку.

      – Для такой книги писатель с университетским образованием требуется. А у вас, извините… только Литинститут. Кстати, писатель с образованием не без труда, но нашелся.

      – Кобылятьев? Рогволд?! – заорал я, брызгая слюной и злобой.

      Две-три сороки, сидевшие на ветвях близ гостиничного дворика, плавно, как детские самолетики, взлетели, но тут же в кустах и приземлились…

      – Да, это Рогволд Арнольдович, – чуть удивясь, сказала Надюха.

      – Так